В защите наследия это будет удобно сделать – смерть Хлипа, поимка Файри, «я осознала» и все такое.
– Восьмая часть расходов фонда, загодя заготовленный сценарий, который ты выучишь наизусть – я сам проверю, – и бешеная неустойка, если ты ляпнешь хоть слово от себя. Согласна?
– Да!
– Высылай адвоката и сценариста.
– Доран – ты лапушка! Целую, милый!
Доран сложил трэк, представляя себе отвязанного трэша Канка Йонгера за одним столом с размалеванной кривлякой Эмбер. Ну, ее-то он стреножил – но что скажет Йонгер, услышав ее речи об осознании и примирении? «В крайнем случае, – подумал Доран, – шваркну его по голове графином. Главное – сделать это быстро…»
К себе в студию Доран вошел скорым шагом – и бросился в кресло. Сотрудники были все в сборе: операторская группа, монтаж, сценаристы – все смотрели на шефа с выражением готовности. Дел предстояло еще много.
Опять зазвучал трэк. Вообще-то, на этот номер пропускались только архиважные сообщения и звонки от высокопоставленных лиц, поэтому не ответить Доран не мог.
– Да. Доран слушает.
Люди вокруг сразу приуныли. Нет ничего нуднее, чем слушать одноканальный разговор – «Нет. Не знаю. Да ну? А когда будет?» и прочая многозначительная чушь в том же роде.
– Доран… – бесцветный вежливый голос, оказалось, так врезался в память, что Доран сразу почувствовал себя на грани обморока – так еще свежи были впечатления, связанные с комнатой без окон и людьми в респираторах; все эти дни они ждали момента, чтобы хлынуть в потревоженный мозг. Головокружение и тошнота сразу же заняли свои места. – Я – абонент Маникюрный Набор. Вы помните нас?
– Дааа… – протянул Доран, делая жест Сайласу: «Экстренный перехват и запись сообщения!»
– Все это время мы наблюдали за вами…
– Да… – уже неуверенно произнес Доран, до боли в ухе вслушиваясь в голос и стараясь уловить еле заметный звук в начале фразы – звук вдоха. С этого начинается любая работа – всегда выбрать такое расстояние от микрофона, чтобы записать сам голос, но исключить шум дыхания. Дилетанты этого не знают, а киборги не дышат.
– Вы выполнили первый пункт нашего договора, но забыли о втором. Я вынужден вам напомнить…
Вот оно, есть! Доран даже мурашками покрылся, когда расслышал отчетливый вдох. Это люди! Никаких сомнений! А люди способны на все, включая убийство… Игра затянулась и приобрела опасный привкус.
– Что вам нужно? – Доран услышал себя как бы со стороны. Такое с ним случалось очень редко – при сильном волнении.
– Реабилитация проекта.
– Но я сказал правду!
– Вы сказали ложь. Проект работает в Баканаре, с ним ничего не случилось, а вы в прямом эфире заявили: «Рухнул проект „Антикибер“, проект лежит в развалинах, и нам остается лишь почтить его память секундой молчания», создав тем самым у миллионов людей – избирателей и парламентариев – ложное, предвзятое мнение.
– Да провались оно пропадом, что я сказал! – Дорану хотелось побыстрей отделаться; к тому же, сидя в студии, он чувствовал себя в полной безопасности.
– Вы компетентный тележурналист высокого ранга и должны нести ответственность за свои слова. Иначе «из-под обломков „Антикибера“ вам придется доставать не Файри, а свою репутацию. Она рухнет, как якобы рухнул проект.
– Можете сочинять любую ложь. Я пользуюсь доверием и…
– Правду, Доран, только правду, и ничего, кроме правды. – Это неприятно напомнило текст присяги в суде. – Мы откроем ваше тайное досье с 238 по 244 год. Там написано, как вы работали осведомителем у сэйсидов и провокатором среди студентов. Копии договора, доносов с вашей подписью и счетов за услуги, оказанные Корпусу. Вы знаете, Доран, как централы любят сэйсидов?
Централы их ненавидели.