В Осе што-ли? интересутся Федор Пилатов.
Не в Ильинке же
И чо сказывали?
Дак сказки опеть! И про товарища Сталина, и про выработку
Да какеи ж сказки про Сталина? Ты чо, Венка, буровишь?
Тихо, тихо мужики. Тут все свои, а не надо рысковать, осаживает компанию Баир и обижается. А может, и зря. Какие, действительно, сказки про товарища Сталина Баир пьёт свой стакан сладкой бражки. И сердито хрустит солёным огурцом.
Нет, погоди, погоди, Басурманка Баир, ты чо тут нас стращаешь? Сколько мы ещё голову в коленки прятать будем? Ты что думаешь, среди нас сексоты водются? Вот ты чей будешь? Откель взялся?
Баир равнодушно жуёт огурец и не реагирует на Венку.
Эх, гости дорогие! Чо головы повесили?.. сглаживает момент Колька.
Гуляй, рванина, от рубля и выше тут же подхватывает Венка Богдан.
Наступает баиров час Баир петь хочет. Выпивает второй стакан бражки, вытирает рукавом рот и пробует голос. «Бга-а-а дя-га-а-а Бай-ка-ал пере-е-хал!..»
Рыбацкую лодку берет слаженно подхватывают гости и грустную песню заводит, про Родину что-то поёт Особенно возвышается церковный бас отца Федоса. Вместе с Баиркой они заглушают остальные подголоски и ничуть не тяготятся этим. На песню выходит Мария, покормившая сына. И вплетает свой сильный голос приятное сопрано в песенную вязь. И воодушевляются люди! Забирают всё выше, мощнее
Песня знакомая Про них эта песня. Про побег к обетованной свободе и поиски лучшей жизни. Вот она свобода рукой подать! Вот лучшая доля за отчаянным поступком следует
Бежать, как бежит каторжник-бродяга, сломя голову, в новую неизвестность, не хуже, поди уж, нынешней тяготы Хуже не будет. Хуже и не бывает. Куда уж хуже-то? Унижение бесчеловечное, хотя и равенством зовётся. Бежать и вся недолга. А уж день-то покажет!
А песня дюже добрая. И выводят грозные рулады со страстью, с силой душевною, так рьяно, словно обретают ту самую свободу через крик свой сердечный.
Кто-то еще пришёл. В сенях копошится, в тряпках половиках запутался.
Мир дому! С сыночком тебя, Колька. И тебя, Марея. Дай, думаю, зайду И-их, какие люди
А и молодец садись ко столу.
помяни то ись Выпей за крестника моего, Борисыч!
како «помяни» Ты с ума сдурел, Хфедосий? возмущается Петька Сысой.
А давай чёкнемся, Костя! И с тобой, Петр Хоть и заноза ты
Борисович зашел. Секретарь сельсоветский. У него на Ферме родители живут и другие родичи. И все праздники Костя тут, с ними, да по друзьям ходит. Худой, прямой, как дерево в осиннике. И одет по-деревенски: какой это секретарь? Однако люди здешние не по должностям судят. Какой человек смотрят. А Борисович-то и на балалайке, несмотря на должность, не куражлив и рюмочкой с каждым не брезгает чёкнуться. Очкастое его лицо улыбчиво и доверчиво. Нет, не чванливый парень.
С крестинами вас. Дай ему жизни, значит, сто а то и больше
дай, дай бог.
да и даст!
Да дал бы, дак нету его! подливает дегтя Венка.
тьфу ты, опеть за свое снова негодует Баир.
Крестника как назвали, дядя Федос? интересуется Костя, закусывая квашенной капустой,
Так ты же записывал, Борисович. Ай, забыл?
а налито, гостеньки дорогие! Итти-ж-вашу мать За вами не угонишься. За сына моего Саньку Натырова
Не Натыров он. Семёновым записали
Как так? изумляется Баир.
да знаю я Какая разница?
Не скажи, Николай! При родном отце чужой имя нельзя. поддерживает Баира Федос.
Помолчи, Хфедосий! Не твоя власть, ихняя.
Так не расписаны же.
Борисыч, ты это брось! Нельзя человека обижать, хоть и киргиз он. Да хоть еврей будь Православный все тут! Федос багровеет не то от выпитого, не то с гнева.
Так не я закон писал, дядя Федос. По закону же
Ты, Колька, чо молчишь? Твой дитё? Баир багровеет и пьянеющим взором сжигает Натыру.
Ну, мой.
К председателю иди!
А уже тута!.. с порога громыхающим басом объяляется другой гость. И бесцеремонно втискивается в застолье. Не звали? А я нахалом Кому председатель нужон? и наливает себе из четверти в стакан. И, не чёкаясь, пьёт.
Ты такой председатель, как я Трумен, мрачно сквозь зубы цедит Цывкин.
Закусывай, Андрей Васильев, Колька и этому ловит с чашки груздок. Андрей Варнаков груздя не ест. Он смотрит на Марию, выдумывая, что сказать. Мария теряется и, опережая мужа, берётся за бутыль. Ну-ка, гостиньки дорогие, ещё по одной За-а-певай, Баир!