Бросил Пушкин чемодан, но все ж не удержался, однако, и выразить свои мненья: Это же ужас просто, какой тиран этот Кошкин! Чистый Нерон! Прямо вылитый Калигула! и пополз поспешно вослед за тираном.
Вот уж и день они ползут, и другой ползут, и третий, а Пушкин все только и спрашивает:
Долго ли еще ползти-то, Кошкин? А то вот, сказывают, один как-то, так-то вот все полз да полз, а потом и вылез из подземья-то где-то возле Саратова.
Нет, уж с нами-то, брат, такого не случится, успокоил Пушкина Кошкин, мы совсем в другую сторону ползем, в европейскую. Может случайно, конечно, в Ригу, Краков или Прагу угодим, что не исключено, но скорей всего в Берлин, потому что уже вроде сосисками и капустой квашеной пахнет.
И в самом деле забрезжил, наконец, вдали лучезарный свет, а там уж и надпись пригласительная, в готических литерах, призывно фосфоресцирует «Добро пожаловать в свободные Европы!».
Выбрались Кошкин да Пушкин наконец из норы на свет Божий, да такие чумазые будто сто лет не мылись. И платье на них от долгих ползаний основательно поистаскалось: с каких сторон ни глянь голь перекатная, бомжи сибирские. Стали они тут, конечно, радоваться: достигли как никак земли желанной, обетованной.
Тут уж и солнце совсем иначе светит и ярче и светлее даже. Да и дышится свободней, восхищается Кошкин, воздух вроде совсем иной.
Да, брат, что ни говори, Европа! Истинная культура! Одно слово прогресс! вторит ему и Пушкин, Как-то, кажется, и опьяняет даже.
Это, верно, с голодухи, поспешил объяснить Кошкин, мы второпях про еду-то и забыли совсем. Но ничего щас где-нибудь подкрепимся, у них тут, говорят, колбасы и ананасы прямо на деревьях растут. Не горюй, Сашок, мы уж здесь непременно откормимся, глянь-ка какие тут кругом пузачи разгуливают!
А вокруг и действительно гулял народ весьма пышных и объемистых форм, у коего кроме самого живота также и спина, и руки, и ноги, и голова, и нос и даже уши казалось имели свои животы и были отменно пузатыми. Но водились там, как ни странно, и существа совсем иного сорта: по обочинам дороги устроилась нищая братия со всем присущим ей реквизитом язвами, болячками, худобой, слепотой и хромотой.
А откуда ж здесь нищие-то взялись? удивился Пушкин, Ты же вроде говорил что их в Европе не бывает?
Да, верно, как и мы в нору тайком пролезли, нашелся и тут Кошкин.
И куда ж это мы собственно попали? не удержался, однако, полюбопытствовать Пушкин, в какое такое тридесятое место?
А кто ж его знает, окинул взором окрестности Кошкин, может это Италия, а может и Швейцария, да нам-то татарам оно и все равно, лишь бы настоящий заграничный запад был. Поживем увидим. Ты радуйся лучше Шура, что в самые заграницы наконец-то попал.
Стал Пушкин радоваться, да только что-то плохо получается, потому что внутри как-то уж скучно и живот совсем подвело.
Не худо б и съесть хоть чего-нибудь такое заграничное, предался мечтаньям Пушкин, одними-то восторгами сыт похоже не будешь.
А пойдем-ка, брат, прямо в ресторацию, Кошкин говорит, культурную европейскую пищу принимать. Вон чего-то там такое маячит два шага ступить!
Пришли друзья в ресторан, а их не пускают:
У вас вид, говорят, не того не гигиенический, да и денег, по внешности судя, у вас должно быть нет. Так что давайте-ка: аванти, аванти выметанти! Удаляйтесь-ка поскорей в свои трущобы покуда мы полицию не пригласили! и все этак культурно, без грубости и мата просто сплошной прогресс, сразу видно что Европа. Но ничего не поделаешь пришлось и путешественникам тут культурно удалиться не пимши и не емши.
Здесь, видать, без денег-то тоже не больно проживешь: без них похоже и нигде прогрессу не бывает! загрустил Пушкин, А может это и не Европа вовсе, а прибалтика там какая-нибудь или Польша?
Да нас из ресторации-то вроде по немецки выпроваживали, стал припоминать Кошкин, А поди-ка спроси вот у лысого, он тебя чего-то с весьма отменным любопытством созерцает. И действительно некий благообразного вида господин исследовал фигуру Пушкина пытливым ученым оком.
Месье, обратился Пушкин к лысоватому господину, верно чтоб придать себе побольше весу и значения, не просто по французски, но совершенно по парижски, не скажете ли Вы, в столице какого европейского государства мы изволим находиться?