Александр Николаевич? Здравствуйте. Это Суслов Вас беспокоит Спасибо, хорошо Надеюсь, и Вы также Александр Николаевич, мы тут готовим материалы к юбилею Владимира Ильича Ленина. Хотелось бы уточнить с Вами как председателем ВЦСПС, некоторые детали: Ильич ведь придавал большое значение профсоюзам.
Суслов был уверен в том, что Шелепин его отлично понимает. Должен был понимать хотя бы то, что в данный момент товарища «главного идеолога» меньше всего интересует подготовка к юбилею вождя. Конспиратор даже там, где не нужно, Александр Николаевич обязан был идентифицировать текст как неизбежную дань конспирации. Михаил Андреевич не исключал того, что телефон Шелепина прослушивался: нормальная кремлёвская практика. Его, Суслова вряд ли «охватили вниманием», но сейчас он разговаривал с политиком, находящимся «под колпаком». А это далеко не то же самое, что «под каблуком». Что же до темы разговоры. Тема самая безобидная: подготовка к юбилею вождя. Святое, можно сказать, дело. И Брежнев, и Андропов а, следовательно, и люди последнего знали о том, что «идеологическая» команда Суслова активно засела за Тезисы, подключая по мере необходимости отделы ЦК и даже отдельных лиц.
Нет, лучше у меня Если, конечно, Вам удобно Очень хорошо. Тогда жду Вас завтра ровно в девять тридцать утра. Новокрещёнов будет предупреждён.
Александр Николаевич мог не сомневаться в том, что время и место встречи изменить нельзя: ровно в девять тридцать в кабинете Суслова. Если Михаил Андреевич назначил встречу, то даже вызов Брежнева не мог отменить её: Суслов нашёл бы, что сказать.
Михаил Андреевич был известен своей, чисто бухгалтерской, склонностью к точности. На работу он приходил ровно за минуту до начала: чем не Корейко?! В восемь пятьдесят девять Суслов, в неизменном долгополом пальто фасона надцатого года и неизменных калошах неизменно же следовал мимо будки с дежурным милиционером.
На работе, не столько памятуя о «директиве» Хрущёва, сколько храня верность принципам, он не задерживался ни на минуту. Ровно в семнадцать пятьдесят девять он уже покидал кабинет. Сухой, невозмутимый, не обращающий ни какого и на что внимания и вместе с тем видящий всё и вся. Видящий «всевидящим» оком главного цензора страны.
Педантичность «сухаря-идеолога», с одной стороны, вызывала уважение: большинство работников ЦК не столь неукоснительно придерживалось «графика». А с другой стороны, там же самая педантичность служила объектом постоянных насмешек коллег. Разумеется, за глаза: зачем травмировать Михаила Андреевича, «обладающего тонкой чувствительной душой».
Только однажды Леонид Ильич «прошёлся» по Михаилу Андреевичу в открытую. Да и то не за «верность артикулу»: в шутку предложил «товарищам» скинуться на новое пальто для секретаря ЦК. Уж, очень убого выглядел «главный идеолог» в своём «доисторическом» одеянии на фоне брежневского «от кутюр»
Ровно в девять тридцать Шелепин переступил порог сусловского кабинета на Старой площади: уважил, таки, старика. Обычно Александр Николаевич смотрел на эти «старорежимные привычки» довольно либерально. По крайней мере в отношении самого себя.
Суслов долго не решался начать разговор. Явно оттягивая момент начала, он бессистемно перекладывал бумаги с одного края стола на другой, чем утомил и себя, и гостя. Но долго так продолжаться не могла: зачем тогда и звал?!
Я хочу говорить с Вами, Александр Николаевич, прямо. Как коммунист с коммунистом.
Шелепин мгновенно подобрался в кресле: наконец-то!
Однако и после столь многообещающего начала Суслов не сразу «распахнул душу»: «долго возился с пуговицами». Видимо, сомнение всё ещё боролось в его душе с решительностью.
Ответьте мне, Александр Николаевич только откровенно
Шелепин просиял взглядом под вздох облегчения: призыв к откровенности от Суслова, да ещё не с трибуны это что-то да значит!
Как Вы оцениваете прошедший Пленум?
Сияния во взгляде гостя заметно убавилось: очень, уж, издалека заходил хозяин. Так как Суслов задал свой вопрос столу, Шелепин имел возможность усмехнуться, не опасаясь реакции хозяина кабинета. Взгляд его, хоть и читался с листа то есть: с лица без перевода, но не рикошетил от стола.
«Нужна тебе моя оценка Пленума! Что же ты, дядя, такой робкий? Помочь, что ли?».
По-моему, всё прошло в деловом ключе.