Обед начался неудачно. Фенестрелла сразу узнал в Белларионе арестанта, которого в прошлом году судили в Касале, и сосредоточился было на этом
инциденте, но регент ловко сменил тему и завел разговор о прогремевшем на всю Италию захвате Алессандрии.
– Целое нагромождение хитростей, – так прокомментировала подробный рассказ маркиза Теодоро принцесса Валерия, в первый раз с начала обеда подав
голос.
– И ничего более, – не смущаясь, согласился Белларион.
– Ну как же так? – возразил ей маркиз Теодоро. – Трудно представить себе операцию, смелее задуманную и решительнее исполненную, и она принесла
Беллариону заслуженную славу.
– И сотню тысяч флоринов, – добавила принцесса Валерия.
Значит, об этом они тоже знали, подумал Белларион.
– Вы чрезвычайно дорого оценили синьора Виньяте, – рассмеялся Фенестрелла.
– Я надеюсь, что его подданные в Лоди, собрав эти деньги, задумаются, стоит ли держать у себя столь дорогостоящего тирана.
– Мессер, я была несправедлива к вам, – призналась принцесса. – Я считала, что вами руководила жадность.
Он сделал вид, что не заметил ее сарказма.
– Ваше высочество были бы несправедливы ко мне, если бы сбросили такую возможность со счета.
Валерия, единственная из всех присутствующих, не улыбнулась шутке и с непреклонной суровостью выдержала его взгляд.
– Я слышала, что мессер Карманьола возглавлял штурм города. Какой храбрый рыцарь и никогда не прячется за спинами других, когда дело доходит до
рукопашной.
– Верно, – согласился Белларион. – Это единственное, на что способен этот буйвол в человечьем облике.
– Вы так относитесь к бескомпромиссным, честным бойцам?
– Возможно, я несколько предубежден, но гораздо выше ценю оружие интеллекта.
Она чуть наклонилась вперед, готовая поспорить с ним. Все с интересом глядели на нее, и только маркиз Теодоро чувствовал себя неловко.
– Без этого трудно обойтись даже на арене. Я помню, как ловко и мужественно сражался этот рыцарь, Карманьола, на турнире в Милане. В тот день он
получил пальму первенства. Но у вас тогда, кажется, случился жар, – или это была лихорадка?
– Скорее, лихорадка: меня всегда бросает в дрожь при мысли о схватке один на один.
Регент расхохотался первым, и на этот раз даже Валерия улыбнулась, но это была улыбка, полная презрения. Один лишь Белларион остался серьезен.
– Почему вы смеетесь, синьоры? Я сказал чистую правду.
– И вы заявляете это после того, как выбили Виньяте из седла! – воскликнул Фенестрелла.
– Все произошло совершенно случайно. Мне удалось увернуться, когда на меня наехали, а он, в темноте, промахнулся, чем я и поспешил
воспользоваться.
Валерия не отрываясь смотрела на него, отказываясь верить своим глазам и спрашивая себя, есть ли у него хоть капля стыда. Ее колкости были
встречены и нейтрализованы его откровенными и правдивыми ответами; более того, своей самоироничной манерой он сумел не только взять верх над
ней, но и выставить себя перед окружающими в выгодном свете. Она замолчала и больше не заговаривала с ним.
Избавившись от ее нападок, Белларион переключил свое внимание на юного маркиза, и, решив осторожно прозондировать, каковы его успехи в учебе,
поинтересовался его мнением о Вергилии note 90.
– Вергилио? – чуть удивленно переспросил юноша. – Откуда вы его знаете? Ну у, он вороватый малый, но умеет прекрасно ладить с собаками.
– Я имел в виду поэта, синьор.
– Поэта? Какого поэта? Нет ничего скучнее поэтов. Валерия иногда читает мне их писанину. Не знаю, что она в них находит.