Неделя дежурства в саду по сути, просто работа воспитателем прошла, как я и ожидал: у меня большой опыт с такими учреждениями, и я исполнял свои обязанности на том уровне, которого персонал, как я понял, не ожидал от родителей, к тому же мне не в новинку менять детям памперсы, одевать-раздевать их и даже играть с ними, если требуется. Дети, естественно, реагировали на мое присутствие по-разному. Один белокурый неуклюжий мальчик, с которым в саду никто не дружил, все время забирался ко мне на колени то чтобы я ему почитал книжку, то просто посидеть. С другим я играл полчаса после закрытия; все разошлись, а его мама опаздывала, но он позабыл обо всем на свете за нашей игрой в пиратский корабль, потому что я все время придумывал новые напасти: акулы, морские сражения, пожары. Третий, самый старший в группе, с ходу нащупал мое слабое место, во время обеда вытащив ключи у меня из кармана куртки, когда мы все сидели за столом. По одному тому, что я не остановил его, хотя разозлился, он сразу учуял расклад. Для затравки он спросил: «Это ключ от машины?» Когда я помотал головой, он спросил почему. У меня нет машины, ответил я. Почему? У меня нет прав. Ты разве не взрослый? Все взрослые умеют водить машину. И он потряс ключами у меня под носом. Я ничего ему не сказал в надежде, что ему надоест и он уймется, но он только сильнее разошелся. А твои ключи у меня, видел? И я их не отдам! Он тряс и тряс ключами у меня под носом. На нас стали коситься дети и трое остальных взрослых тоже. Я сделал ошибку, попытавшись неожиданно забрать ключи. Но он отдернул руку и захохотал, громко и глумливо. Ха-ха-ха, не сумел! приговаривал он. Я снова перестал обращать на него внимание. Но он взялся лупить связкой ключей по столу. Не надо так делать, сказал я. Он нагло ухмыльнулся и давай лупить дальше. Одна из воспитательниц попросила его перестать. Он перестал. Но продолжал крутить ключи на пальце. Ты их никогда не получишь, сказал он. Тут вмешалась Ванья.
Сейчас же отдай папе ключи! сказала она.
Как назвать такую ситуацию?
Держа покер-фейс, я наклонился над тарелкой и продолжал есть, но дьяволенок гремел ключами. Звяк, звяк. Я решил, что оставлю ему ключи до конца обеда. Выпил воды, лицо горело из-за такой-то ерунды! Не это ли заметил и Улав, директор сада? Во всяком случае, он вдруг твердо велел Юкке отдать мне ключи. Юкке отдал без звука.
Всю свою взрослую жизнь я держу с людьми дистанцию, это мой способ выживания, он связан и с тем, что в мыслях и чувствах я подхожу к другим настолько близко, что им достаточно секунду холодно посмотреть на меня, чтобы в моей душе разыгралась буря. Так же близость, естественно, распространяется и на мои отношения с детьми, именно поэтому я и могу присесть на корточки и вступить в их игру, но поскольку, в отличие от взрослых, они еще не отлакированы вежливостью и приличиями, то легко заходят за последние оборонные редуты моего «я» и вытворяют там что в голову взбредет. Единственное, что я мог бы противопоставить мальчику в той сцене, когда она уже набрала ход, была физическая сила, но к ней я не хотел прибегать, а полный игнор, лучшая, наверно, тактика, трудно мне дается, потому что дети, во всяком случае самые развитые из них, быстро понимают, как тяжела мне близость с ними.
Но до чего недостойная ситуация!
Внезапно все стало с ног на голову. Вот я, которому плевать на детский сад своей дочери Ваньи, а лишь бы отдать им девочку на несколько часов под присмотр и свободно поработать, не заморачиваясь, хорошо ли ей там и как она проводит время; я, который тяготится близостью людей, которому любая дистанция недостаточна, а времени побыть одному всегда мало, вдруг должен провести здесь неделю в качестве сотрудника, глубоко во все вникая, мало того, в саду принято, когда приводишь или забираешь ребенка, поиграть несколько минут в игровой, поболтать с другими родителями в столовой, и так каждый божий рабочий день Обычно я старался минимизировать процесс, забирал Ванью и успевал одеть ее, пока никто не сообразил, что происходит, но иногда я попадал в ловушку в коридоре, завязывалась беседа, и вот я уже сижу на низком диванчике и поддакиваю рассуждениям о чем-то, глубоко мне безразличном, а самые нахальные малыши тянут меня во все стороны, чтобы я их подкинул вверх, покрутил, поиграл, или, как Юкке, сын милейшего книголюба и банкира Густава, просто тычут в меня острыми предметами.
Убить почти всю субботу, сидя в тесноте за столом, питаясь зеленым кормом, напряженно, но вежливо улыбаясь, это тоже входит в обязательную программу.