Норд-вест гонит воду в Неву.
Грядёт наводненье,
и сфинксы мне дышат в затылок.
И радостно мне, что не держит меня на плаву
Спасательный плот
из пустых поминальных бутылок.
«Донос. ОГПУ. Расцвет ГУЛАГа»
Донос. ОГПУ. Расцвет ГУЛАГа.
Руби руду! Баланду съешь потом
Мой дед с кайлом в обнимку доходяга.
А я родился в пятьдесят шестом.
Война. Концлагерь. На краю оврага
Эсэсовец орудует хлыстом
Отец с кайлом в обнимку доходяга.
А я родился в пятьдесят шестом.
Орёл двуглавый. Гимн. Трёхцветье флага.
С нательным в новый век вхожу крестом.
Бескровно под пером скрипит бумага,
Ведь я родился в пятьдесят шестом.
Соловки
1Увели их по санному следу,
Возвратились забрали коня.
Ни отцу не помог я, ни деду,
Вот и мучает память меня.
Хватит, сам говорю себе, хватит.
Раскулачили значит, судьба.
Только пусто в душе, словно в хате,
По которой прошлась голытьба.
Нынче всякий и рядит, и судит,
Прижимая ко лбу три перста.
Дед с отцом были русские люди
Ни могилы у них, ни креста.
За отца помолюсь и за деда,
И за мать, чтоб ей легче жилось
У неё милосердье соседа
На разбитых губах запеклось.
2Плывёт над снегами луна,
Как Слово, что было в начале
А где-то уже весна
С подснежниками и грачами.
А где-то сосулечья звень
А где-то на лицах веснушки
И реки наполнены всклень
Водой из небесной кадушки.
И скачет апрель на котах,
Охотясь на кошек глазастых.
И женщины тонут в цветах
И больше всё в белых и красных!
И в храмах негромко поют,
Воскресшего днесь воспевая
И я здесь не праздно стою,
А крестик в руках согреваю.
«Крикливее стали вороны, и тени длиннее»
Крикливее стали вороны, и тени длиннее,
И солнце сегодня точь-в-точь!
заржавевший пятак.
Но осень в Дивееве осеней всех осеннее
Мне на слово можно не верить, но именно так.
Она голенаста, сутула почти некрасива.
(Под небом дырявым откуда иные слова?)
Она, как с похмелья жестокого дюжина пива:
С утра помогает, к обеду кувырк голова!
Да что голова, если всё естество наизнанку?!
А осень меня допивает по строчке до дна!
Чтоб ветер пустого меня!
как консервную банку,
Таскал по дороге, которой названье страна.
Чтоб било меня, колотило, секло и трепало
За то, что ввязался в словесную эту игру
Но я всё равно оглянусь на ступеньках вокзала,
Слезами заплачу и смертью тогда не умру.
«По чёрному белым, по красному чёрным»
По чёрному белым, по красному чёрным
Рисует мой сын Содрогнулась душа
За всё, что мне раньше казалось бесспорным,
Сегодня не отдал бы я ни гроша!
Усилием воли себя возвращаю
Туда, где ходил по песку босиком,
И жизнь прожитую в песок превращаю,
И рваный башмак наполняю песком
Хоть смейся, хоть плачь
Провиденье пристрастно
И в Санкт-Петербурге, и в Караганде
По белому чёрным! По чёрному красным!
Услышь мя, Идущий ко мне по воде!
Караганда
Дождь прошёл стороной,
и вздохнул терриконик
Сводный брат нильских сфинксов
и сын пирамид.
Смерч подбросил листву на беспалых ладонях,
Зашвырнул чей-то зонтик на мой подоконник,
И умчался в притихшую степь напрямик.
Вечер сыплет крупу антрацитовой пыли
На усталых людей, доживающих век.
Город мой, ведь тебя никогда не любили,
Твои сказки похожи на страшные были,
И кровит под ногами карлаговский снег.
Утопает в грязи свет немытых окошек,
Ночь троллейбусу уши прижала к спине.
Город кормит с ладони остатками крошек,
Прячет в тёмных дворах издыхающих кошек,
А собачники утром приходят ко мне.
На сожжённую степь, на холодный рассвет
Дует северный ветер гонец непогоды,
На дымящие трубы нанизаны годы
В этом городе улицы в храм не приводят.
Да и храмов самих в этом городе нет.
Подранок
Юность в отчем краю бесшабашной была
Наше вам из карлаговских мест.
Я из дома ушёл, закусив удила,