Царь Иоанн, будучи малого возраста, начитался священных книг и проникся любовью к Господу, но не проникся любовью к людям и потому считал, видимо, что людей надо карать, подобно Господу, за проступки их и за грехи заповедные, но карать так, чтобы человек не совершал большего греха впредь, если наказание не будет соответствовать проступку.
Известно из десяти заповедей, что убийство, прелюбодейство и предательство не подлежат прощению и не могут быть забыты со временем, а потому за эти грехи нужно карать жестоко, не позволяя человеку совершать их вновь и вновь.
Жаль, что царевич Иоанн учился житейской мудрости по священным писаниям, где Господь прославляется, а люди подвержены грехам тяжким и подлежат наказанию.
Особенно тяжким грехом княжич Иоанн считал измену, потому что от измены нет защиты, кроме наказания изменника. Но наказание изменника следует лишь после измены, когда дело поправить уже нельзя или очень сложно.
Так Иуда предал Христа, и Господь наш был распят на кресте, а Иуда повесился сам на осине, но поправить предательство было уже нельзя.
Поэтому царь наш Иоанн с юных лет боролся с предательством среди бояр и князей, иногда, стараясь предупредить измену, по доносам карал предполагаемых изменников, а оказывалось, что изменниками были сами доносители, ведь в душу человеку не заглянешь и мысли в его голове не прочитаешь, как говорят люди: чужая голова потемки.
Тимофей умолк, погрузившись в воспоминания о давних временах, потом тряхнул головой и продолжил:
Я тогда вьюношей был и частенько навещал отца своего Гаврилу Тимофеева, который служил подьячим в Посольском приказе, как я сейчас, и давал мне мелкие поручения, приучая к службе. Посольский приказ примыкал в Кремле к царскому дворцу, из которого можно было пройти в Приказ.
Как-то поспешая к отцу, я заметил отрока Иоанна с митрополитом Макарием, беседующими на скамье подле крыльца для людского входа.
Они говорили громко, и я расслышал, как княжич Иоанн сказал, что когда войдет в возраст, то провозгласит себя царем Московии и всея Руси, чтобы подобно императорам римским, именуемыми цезарями, откуда и пошла суть титула царь, править единолично, дабы возвысится над боярскими родами и прекратить свору между ними за знатность и древность рода.
Митрополит поддержал намерение княжича, но сказал, что царем его должна провозгласить церковь, поскольку всякая власть есть от Бога и если церковь повенчает Иоанна на царство Московское, то этой власти не смогут оспорить бояре, и смута боярская прекратится.
Иоанн согласился с митрополитом и обещал, что, войдя во власть, он будет править по христовым заповедям, которые суть откровение Божье.
О чем они говорили дальше, мне слушать не удалось, но дальнейшие поступки Иоанна свидетельствуют о том, что он следовал своему обещанию, данному митрополиту Макарию еще в отрочестве.
Боярское правление на Москве продолжалось во вред Государству. Дума приняла решение, что любой указ князя должен быть одобрен Думой и Иоанн, утвердил это решение, поскольку формально, все указы и решения выпускались от имени князя.
Юный Иоанн продолжал свое обучение по книгам, многие из которых выучил наизусть, например, Псалтырь. Друзей у князя не появилось, и он проводил время за книгами в обществе брата Юрия, который был глухонемым от рождения. Общение с братом научило Иоанна угадывать намерения человека по его лицу, жестам, что помогает нашему царю распознавать поступки людей, поражая их своей проницательностью.
В это время возле царя появился Алексей Адашев, который будучи старше Иоанна, пользовался его доверием и дружбой, проявляя усердие в совместных молитвах, которым Иоанн посвящал многие часы. Этот Адашев потом будет многие годы доверенным лицом царя Иоанна и много раз обманет царя, умело скрывая свои замыслы.
Здесь случилась история, которая показала суровый нрав царя Иоанна, воспитанного одиночеством, молитвами и священным Писанием. Около него появился некий Федор Воронцов из знатного рода. Он понравился Иоанну, но ближние бояре Шуйские не захотели общения Иоанна с Воронцовым, посоветовали ему держаться от Иоанна подальше, чему Воронцов не вник и был жестоко избит боярами прямо в Думе на глазах юного Иоанна, который молил, со слезами, не убивать Воронцова, не садить его в тюрьму, а выслать в ссылку, если тому нельзя появляться близ Иоанна.
Шуйские смилостивились, решили выслать Воронцова, а Иоанн утвердил приговор, но не забыл обиду свою и оскорбление его власти.