Ты Яромилыч из Зибуней?
После этого оставалось только кивнуть и идти, куда он укажет. Усадив старика, Ярыга сел напротив и некоторое время смотрел ему в глаза.
Тебе письмо тут, наконец заговорил он. Один наш общий знакомец передал. Вот, держи. От себя добавлю, хоть ты ещё и не читал его, лучше здесь не задерживайся. Худого не подумай, я со двора не гоню. Просто тебе ж лучше будет. Какие-то шустрики насчет тебя любопытствуют.
Яромилыч обернулся через плечо, глянув в сторону понуро сидящих голей. Перехватив его взгляд Ярыга отрицательно мотнул головой:
Эти нет, это, можно сказать, свои.
Тогда кто, разбойники? спросил дед, надеясь, что это как-нибудь связано с его перевоплощением в Воруй-ногу.
Да нет, другие. Попройдошистей, что ли. Скользкие такие морды
Кто-то из постояльцев окликнул Ярыгу и он пошёл глянуть, в чем дело, оставив старика читать послание. Развернув бересту, Яромилыч углубился в разбор корявого почерка Грибана. Тот писал сбивчиво, явно второпях.
«Творится что-то очень странное, Яромилыч. Я прожил здесь неделю, и с первого же дня, сразу после того, как я рассказал Ярыге, что ожидаю тебя, за мной начали следить. Похоже, кто-то подслушал и вот теперь постоянно ходит за мной, примечают, с кем я встречаюсь в городе. Замучили, чтобы не сказать хуже! Дошло уже до того, что я начинаю подозревать любого, кто оказывается со мной за одним столом, рядом в очереди или за спиной, что он здесь не просто так, а по мою душу. Точнее по твою. Мои приятели, из тех, кого выследили эти сволочи, во время наших встреч, рассказали, что к ним приходили из княжеской охранки и выспрашивали, не знаком ли им некий одноногий старик с зибуньским говором? Тутошние нас, оказывается, по говорам отличают. Комарьевцы окают, мшанцы акают, а мы, зибуньцы, будто бы ёкаем. Чтоб у них потроха ёкали! Брехуны! Ну да это не важно. Главное, я надеюсь ты и сам понял, кого ищут. В общем, я тебя предупредил, и теперь ворочу назад, от беды подальше, чего и тебе советую. Грибан»
Пока Яромилыч читал, на его столе как-то сама собой появилась миска густой наваристой похлебки, каша с мясом и ломоть хлеба. Не осознавая того, что делает, он умял оба блюда даже не заметив этого. «Вот ведь как, раздумывал дед, и дня не удалось передохнуть, опять суета какая-то затевается. Никто и не сомневался, что так и будет, но что-то больно уж скоро. Ищут, выспрашивают»
На миг ощутив себя Воруй-ногой, лихим и неуловимым разбойником, он чуть не взвыл: «Обложили со всех сторон, суки! Да, волки мы, мы собак не боимся!» Но тут же одернул себя: «Тпру! Это из какой-то песни, кажется. Хорош уж бывалого из себя строить. Будя». Мысли старика перескочил на Любаву: «Вот бы ты от души повеселилась, увидев меня разбойничьим главарем! О-хо-хо. Любавушка, в осиное гнездо лезу ведь, а зачем, про что не знаю. Ведьмочка моя, хоть бы весточку о себе дала какую, подсказала бы, что дальше делать Колечко, что ли, заморочное одеть, чтоб меня потеряли из виду?»
Появившийся словно из ниоткуда Ярыга быстро убрал опустошенную посуду, и молвил:
А это собачке твоей! и положил перед носом у Жучки большую отварную кость с мозгом.
Не будет она, ответил старик.
Болеет? нахмурился Ярыга. Что ж ты, дед, с хворой животиной ко мне заявился? Тут люди трапезничают
Да нет, не болеет, успокоил его дед. Собачка у меня не простая, редкой породы. Ей особые корма полагаются.
«Рыгал-Конина», что ль?
Она самая.
Жучка и впрямь не стала есть. Недоумённо постояв над гостинцем, она отошла подальше и легла. Дед полез в сумку, желая расплатиться за еду, но Ярыга удержал его руку:
Ничего не надо. Друзья Грибана мои друзья.
Ну, тогда, мил человече, прими хотя бы мою благодарность. Все было весьма вкусно!
Довольно кивнул, Ярыга снова спрятался за стойку, а Яромилыч снова вернулся к свом грустным мыслям: «О чем бишь я? Ах, да, кольцо» Так и держа перед собой письмо Грибана, другой рукой он принялся шарить по сумке в поисках волшебной безделушки, но тут же забыл обо этом, вздрогнув от неожиданности по тыльной стороне письма вдруг сами собой стали появлялся буква за буквой!
«Вятшенька, милый, (Она! возликовал Яромилыч, весточку дает!) колечко заморочное одевать не спеши. Такие кольца лишь на двенадцать одеваний на палец рассчитаны. У твоего силы только на один раз и осталось. Побереги его. Я ворожила на тебя: вышло, что помочь тебе может только чужеземец. Но кто он, где его искать про то не знаю. Когда его увидишь, ты сам поймешь, что это он»