Корчма опустела ещё не до конца, но в это время суток новых посетителей ожидать не приходилось. Помимо Зайца с гостями, и известных уже постояльцев, за двумя столиками сидели ещё трое: немолодой селянин с сыном или батраком мальчонкой лет восьми, да купчик средних лет, с умным и самолюбивым выражением лица, тут же при появлении мордоворотов сменившемся на тревожно-плаксивое. Весь только что буквально лучился от осознания того, как здорово быть богатым, и какие вокруг все смерды, и вот, гляди-ка, вдруг понял, что иногда от богатства бывают и неприятности. В преддверии заварушки, все трое, побросав на столах недоеденное и недопитое, попытались проскочить к выходу, но зашедший последним молодчик, со шрамом над левой бровью и бледный как смерть, так и застыл в дверях, перекрыв путь. Селянин кашлянул, и заговорил с опаской, не отрывая глаз от пола, обращаясь сразу ко всем:
Я ваших дел не знаю, и ничего не видел. Нам бы с Барашкой дальше поехать, а?
Мальчишка шмыгнул носом как можно жалостливей, а купчик немедля пристроился позади селянина, надеясь проскочить, если тому удастся разжалобить лихой народ. Бритый главарь кивнул:
Пусть идут.
Селянин споро ухватил мальца за плечо и бочком-бочком протиснулся среди мордоворотов. Барашка затравленно озирался на страшные рожи, нависавшие над ним. А одна из рож вдруг криво оскалилась и сказала: «Бу!», ткнув его пальцем в ребра. Малец испуганно ойкнул и зарылся носом в рубаху своего провожатого. Рожа радостно оскалилась и пояснила остальным:
Га! Ребяты, а у меня дома братишка такой же подрастает!
Купчика, деловито трусившего следом за Барашкой, попридержали за воротник. Он затрепыхался как рыба на берегу, глаза вылезли из орбит, а рот перекосился от испуга.
А ты куда, морда? грозно спросила чья-то морда.
Я с ними! зачем-то соврал купчик, уже понимая, что ложью этой оказал себе медвежью услугу.
А нет ли у тебя при себе, скажем, кошелька? спросил кто-то таким тоном, словно всего лишь любопытствовал: не знаете ли, уважаемый, который нынче час?
А вот он! почти обрадовано воскликнул купчик, ткнув пальцем в увесистый шитый бисером кошель, что болтался на его поясе. «Обрадовано», потому что если собираются отнять гривны, стало быть, оставят в живых. Ну а «почти» потому как гривен все же было жалко.
Вот он, вот он на спине намотан! грубо хохотнул тот, что только что пугал Барашку. Кошель вмиг был подрезан одним росчерком ножа, и переброшен Бритому, который ловко поймал его на лету. Тот, оценив вес, довольно хмыкнул:
Хороший день, хорошее начало!
Шайка с готовностью заржала! Стоявший подле дверей ухарь с шутливой вежливостью открыл дверь перед купчиком, чья-то грубая лапа с силой пригнула его голову пониже, заставив наклониться, а потом последовал могучий пинок, и бедолага выпорхнул из корчмы на свободу вольной птахой. Главарь шайки одобрительно проследил за его полетом, после чего повернулся к тем, к кому, собственно, и пожаловал. Теперь, когда все лишние свидетели были удалены, разговор должен был пойти другой, серьезный разговор. Он кивнул своим: давайте, мол. Молодчики, разминая плечи, неспешно шагнули вперед, четверка разбойников встала из-за стола, явно намереваясь принять участие, а вместе с ними и белоглазый, вот ведь сучий сын, а! Кто-то спросил:
А чего, щипать-то как будем? Догола только или уж совсем в расход?
Бритый покривился:
Кончайте с этим делом поскорее. Живых мне не надо
Курильщик вынул из-за пояса тесак и процедил, пуская дым самокруткой:
Ну, чего, толстосумы, пора раскошеливаться, а то мы вас дожидаться устали уже
Договорить ему не довелось. Сбоку от Зайца, где стоял Кривой, раздалось подряд два коротких и резких выдоха: «ха!», в воздухе что-то такое мелькнуло, и вот уже у курильщика во рту нет самокрутки, да и самого рта нет, а так, какое-то кровавое месиво с остатками губ и осколками зубов, посреди которого виднеется серый выпуклый бок железного шара. Он застыл, нелепо разведя руки, из которых выпал нож, со стуком впившийся в пол. Столь же глупо выглядел и бритый главарь, лишившись разом всех своих зубов, и получив взамен кусок шипастого железа. Оба они ещё чуть постояли тело отказывалось верить, что уже всё, жизнь окончена и насовсем один, судорожно шаря рукой в поисках кисета, где хранилось курильное снадобье, а другой упираясь в пол своей дубинкой, так и не применив её в деле. А потом оба разом опрокинулись навзничь.