Николашка! Люев!
Здесь, боярин, Люев поклонился, пряча за спину кровавый отрез хлопчатой бумаги, которым оттирал руки.
Что мыслишь? Отравлен?
Нелегко сказать, боярин. Не припомню, чтобы так от яда мучились. Не мышьяк это, скажу наверное. Не меркурьево железо, не белена Позволь измыслить, Андрей Михайлович похоже на обычную горячку, когда дыхание сдавливает, воспаляется в груди и голова исходит жаром
Помилуй, Люев, дядя здоровья с детства на троих запас! На дворе май, не декабрь какая, коновал ты, горячка?
Но
Дам я тебе «но»! Говорю тебе отравлен! От яда и спасайте его, лекаришки, награда вам будет по трудам. А не спасёте
Договорить племянник не успел дядя рванулся на ложе, взвился, часто задышал, выпучил глаза, откинулся вновь на подушки и, раскачивая головой, выпалил:
Бельский Иоанн Письмо Письмо! Пыль, всё пыль. Жизни поруха Бельский Аспид, аспид! Удавить! Змея!
И провалился снова в беспокойное беспамятство. Люев уже подбежал к изголовью. Из коридора, где прекрасно расслышали выкрики больного, просунулись лица приближенных. Лекарь, осмелевший с перепугу, махнул на них нельзя, нельзя! другой рукой хватаясь прощупать пульс. Младший Шуйский вытурил свитских из светлицы, припечатав их «спиногрызами» и «прихлебателями», сморщил лоб и глубоко задумался.
Николай, что это было сейчас с Иваном Васильевичем?
Люев приподнял больному веко, положил ладонь на лоб, прижал большое мягкое ухо к месту, где билось сердце, прикрыл властителя до шеи атласным одеяльцем, выпрямился.
Кончается, Андрей Михайлович. Передавай свово дядю божьим людям.
К вечеру Иван Васильевич Шуйский, свежеиспеченный владыка земли русской, усоп, так больше в здравый ум и не придя. Долгий путь на вершину власти на ней же и закончился, оттуда Бог и прибрал. В рай ли, в ад на этот счет мнения у людей расходились. Ну да что рядить, когда самое время смотреть да решать, кому теперь у кормила обретаться. Так примерно думал про себя каждый, кто по воле рождения и службы принимал участие в деле управления державой.
Впрочем, главный управленец на сей миг был известен. Что дела опекунства теперь перешли от Шуйского-дяди к Шуйскому-племяннику о том каждый памятовал. А это означало, что он и только он мог передавать боярам и народу волю отрока Старицкого. А на деле свою волю, обрекая ее в нерушимую форму указов и наставлений.
И Частокол воспользовался новыми обстоятельствами немедля. Он умудрился посетить юного самодержца ранее, чем успело остыть тело любимого родственника. О чем говорили они с мальчиком, и говорили ли вообще это никому не ведомо. Но мало кто сомневался, что эта встреча наедине всего лишь формальность для первого волеизъявления нового властителя.
К ночи в Кремле собралась вся «верхушка». В просторной зале Грановитой, несмотря на тускловатое свечное освещение, слепило глаза от ярких, еще не перемененных по случаю грядущего траура одежд. Постепенно все расселись. Разговоры бродили вполголоса и затухали на полуслове. Лясы не точились: все напряженно ждали «нового Шуйского». Наконец, тот зашел в палату и лично затворил за собой дверь.
А ранним утром по городу пронеслась весть. Малолетний великий князь Андрей Старицкий устами опекуна своего Андрея Михайловича Шуйского повелевает: отравивших светоч и надежу земли русской Василия Ивановича Шуйского, а именно князя Бельского и ублюдка Иоанна Васильевича вернуть с пути на соловецкое богомолье, доставить в Москву, судить судом праведным, воздать сторицей.
Конная эстафета понеслась тотчас известить северные гарнизоны о поставленной задаче
Глава 4. У моря студеного
Второе письмо Томаса Берроу,
капитана торгового судна «Old Piper».
От сотворения мира лето 7050-е
(от Рождества Христова 1542-е), мая месяца 20-й день,
бухта Св. Николая, что в устье Двины на Белом море
«Мэри, жена моя!
Делаю вид, что пишу не себе самому, а именно тебе, что, докончив эту записку, сложу ее вчетверо, запечатаю сургучом и доверю почте. Мне не так одиноко, когда я представляю, будто весточка тебе может долететь за несколько дней, а ты можешь ответить на нее, вложив в конверт наш любимый цветок и присовокупив в постскриптуме тысячу поцелуев.