«Если я не начну двигаться, я сдохну, думаю я и поднимаюсь с матраца. Холодно Хочу полежать Мне это необходимо».
Сначала, положив одеяла на матрац, я начинаю приседать. Голые стопы сводит холодом до боли. Я надеваю те самые сапоги и сдерживаю себя от того, чтобы закричать. Они промерзли и впитали в себя холод, как губка. Все это в одну секунду врывается в ноги миллионом тончайших иголок.
Вытерпев эту боль, я подхожу к окну, из которого прорывается холодный, пронизывающий ветер, и сквозь тьму вижу метель, которая воет, подобно волку, которая плачет, подобно младенцу, которая стонет, подобно раненному воину.
Холодно.
Холодно.
Холодно.
Подхожу к постели, беру одеяла, укутываюсь в них и вновь начинаю приседать. Холодно.
Через несколько минут я больше уже не могу выполнять это простое упражнение, поэтому сменяю его на отжимания. Упираюсь руками в пол, и ладони сводит от холода. Пальцы поджимаются сами по себе. Больно.
Расправив их, уже не ладонями, а кулаками упираюсь в пол и начинаю отжиматься. Потом вновь меняю на приседания. Вновь на отжимания. Вновь на приседания. Вновь на отжимания. Вновь на приседания. Вновь на отжимания, и из кулаков начинает сочится горячая кровь. Больно. Холодно. Надо продолжать.
Эта длинная, паршивая, непредусмотренная ночь селит в моих мыслях идею о том, что я лягу рядом с той девушкой, которую закопал утром, с другими молодыми и старыми.
«Нет Не-е-ет! Не бывать этому! грозным шипением сквозь тяжелое дыхание из меня вырываются слова. Буду жить Буду жить я буду ЖИТЬ!»
Я произношу это, еле двигая замерзшими губами, тяжело дыша, а кровь с кулаков все интенсивнее окрашивает грязный пол в дополнительный оттенок, а грязь с пола все больше смешивается с кровью на руках.
Начинай работать, появляется голос в моей голове.
Укутывайся всем, чем только можно, и иди на улицу, появляется второй.
Бери лопату и вперед, копать новую дыру в земле для новенького, третий голос.
Вперед, копать, а потом к тебе присоединятся новые новенькие и к тем, кто уже лежит на дне, присоединятся новые новенькие, звучит четвертый голос.
Вы все уже давно СДОХЛИ! безумным криком, полным счастья, орет пятый голос, и от него меня переполняет радость, и я тоже начинаю смеяться, стоя во тьме и холоде своего маленького затхлого, поросшего плесенью пристанища. Я смеюсь и поднимаю руки к лицу, смотрю на костяшки без кожи, с которых сочиться кровь, потом поворачиваю руки и смотрю на ладони, на то, как красная жидкость проникла в трещины линий, на то, как она в точности повторила узор. Я смотрю на это, и из моей груди пробивается смех. Глубокий, тяжелый смех сотрясает стены этой хрупкой постройки, пока ладони ползут со лба вниз по лицу, а потом переходят на шею, оставляя после себя грязно-алый след.
Беру все то, что есть из одежды, и надеваю на себя, беру одеяла и обвязываюсь ими, беру лопату и выхожу на улицу. Метель снегом и ветром ноября встречает меня как глупца, посмевшего бросить ей вызов.
Вызов принят, представляю себе ее ответ и отправляюсь в сторону кладбища.
Здесь посреди ночи одинокая фигура роет землю, преследуя одну единственную цель не умереть.
Ты слышишь их? вновь терзает меня первый голос.
Ты их слышишь, я знаю! второй голос подхватывает волну.
Я знаю об этом, потому что сам слышу их, третий голос продолжает общую мысль.
Мы все их слышим, эти голоса под землей, четвертый говорит мне.
Земля танцует под ногами! злобно усмехаясь, произносит пятый голос, и я начинаю приглядываться к земле.
Она содрогается, будто бы внизу есть колонка, что дышит басом. Земля под ногами становится мягкой. Земля выпускает из своего плена ошибочно забранного. Он зовет остальных, кто просто лежит здесь, рядом. Я чувствую, как своими костлявыми пальцами он обхватил мою лодыжку и подтягивается по ней вверх. Я средство побега.
Через минуту я вижу сотни и тысячи трупов, что окружили меня. Они смотрят на меня, как на равного. Они пытаются понять, кто же я. А потом расходятся в разные стороны. Я уже мертв.
Смейся! появляется пятый голос, и я улетаю вместе с истерическим хохотом.
В следующий миг я понимаю, что все так же стою посреди кладбища и ковыряю смерзшуюся землю. Все это время я видел галлюцинацию, в которой рыл, копал, уходил все глубже под землю, но это было лишь помутнением рассудка. Холодно.