Жирный ублюдок достает деньги и трясет ими перед моим лицом.
Если бы ты знал, если бы ты понимал, если бы ты видел смысл в этих бумажках, начинает он. Ты бы тоже получал кайф.
«Мразь, думаю я. Я знаю, что такое и для чего нужны эти купюры».
Да, отец. Я глуп и ничего не смыслю ни в жизни, ни в деньгах. Во мне нет Бога, в итоге говорю я.
Ударь его, звучит другой голос в моих мыслях. Вонзи лезвие лопаты в шею.
Да-да! Пробей трахею и послушай, как он будет хрипеть, как будет проклинать тебя, появляется еще один голос. Затем возьми его крест и натяни им цепь на этой жирной шее.
Смелее, еще один голос. А потом начни двигать из стороны в сторону, распиливая шею, и так до позвоночника!
И просто оставь его таким, прозвучал еще один.
Простите, наисвятейший, говорю я.
«Ненавижу и преклоняюсь перед тобой, мразь», думаю я.
Позвольте вернуться к работе? говорю я. Хочу причаститься поскорее, а работа сокращает время.
Батюшка кивает и жестом позволяет мне идти копать еще одну дыру в земле, чтобы ноябрь наполнил ее водой, чтобы продать погребение. Этот человек, он демон жадности, что прикинулся добром. Мразь.
Могу ли я поговорить с богом? спрашиваю я человека, мне противного.
Конечно! Правда, сейчас он занят, говорит тот, кто даровал мне кров и пищу, говорит тот, кто сделал меня цепным животным. Говорит один из самых мерзких из людей. Ты можешь все сказать мне, а я потом ему передам твои слова.
Хорошо, говорю я, а после начинаю. Господи, прости меня. Я согрешил. Каждый день я повторяю один и тот же грех. Он заключается в том, что при рождении я отведал запретный плод. Поддался искусителю. Вкусил сладость и познал первородный грех. Обрел сознание и последовал по стопам твоих детей. Прости меня за это.
Каждый день ты просишь за это прощение, и каждый день я тебе говорю о том, что ты не прав, говорит святой отец, и его подбородок трясется подобно флагу на ветру. Мы все дети детей Божьи, на нас нет того греха, за который ты просишь прощения. Все искуплено.
Он говорит, и внутри меня закипает ярость.
Простите, говорю я.
«Сдохни», думаю я.
«Этого больше не повторится», говорю я.
«Завтра я вновь буду просить прощения за это», думаю я.
Все эти мысли тесно сплетены в одну цепочку из правды, которую я храню в себе, и лжи, которую я произношу. Я грешник Но не больше того, кому я исповедуюсь.
Святой отец, за мной имеется еще один грех.
Какой?
Ярость. Я испытываю ярость. Чувствую злость, когда вижу праведного грешника.
Так нельзя, сын мой. Ты пойми, каждый выбирает собственный путь. Мы с тобой на том, который ведет нас к Богу.
Только не ты, звучит голос в моей голове.
Мы с тобой? еще один.
К Богу? следующий.
Сын? очередной голос.
«Я ненавижу тебя, думаю я. Когда ты передо мной, я хочу превратить тебя в ничто! Ты искусно слепленная фигура, сочетающая в себе грехи».
А что же мне делать, отец? говорю я. Я лжец.
Ищи усмирение в молитве, отвечает он мне и начинает читать.
Он забывает строчки. Перевирает стихи. Он может петь, только когда носом чешет страницы библии. Я знаю все его ошибки. Знаю каждый стих наизусть. Знаю разницу между тем, что он читает и что поет людям во время службы. Я система, что следит за грешником. Я ни разу не открывал святую книгу, но знаю ее наизусть. Он ее держит открытой всегда, но не знает ни единой строчки. Он создатель веры, наполненной ложью. Он спекулянт Бога. Он коммерсант захоронений. Он грех во плоти.
«Ты то, что ты ешь! думаю я и несу перед собой чашу каких-то помоев.
Каждый день после причастия он кормит меня каким-то мусором. Это мясные отходы, какая-то каша. Это какие-то овощи, какие-то фрукты. Все это перемолото в единый фарш. Все это воняет тухлятиной. Все это кинуто с горкой в чашку, которую каждый вечер я приношу обратно, чтобы взять кружку с горячим чаем.
То, что не обладает вкусом, лишено формы. Это что-то цвета грязи и с ужасным запахом. Это то, что подпитывает скудным своим объемом мышцы, что трещат во время работы. Это мой рацион на конец этого дня и на практически весь следующий день. Я знаю, из чего его делает этот мерзкий священник. Он перемалывает в пюре все то, что не может съесть сам. Из того, что некогда было шедевром кулинарии, он делает отходы. То же он делает и с верой То же он делает с библией, которую не знает, с богом, которому и во имя которого должен, но не служит, с людьми, которые возлагают на него свои надежды. Он берет все это, пихает в мясорубку и пропускает через механизм, сквозь лопасти, несколько раз, чтобы в итоге наверняка получить дерьмо.