Детский труд, садюга, используешь!») перепилил и сложил в штабеля. Взялся было за корни. Жуть! Тракториста ему, за бутылку за каждый пень выкорчеванный, сосватали. Хрен там! Такая жаба придушила! Пол-ящика отдать. Да ни за что! Ну и началась у него с сыном (опять-«Чтоб ты сдох!») каторга. Лопаты, топоры, пилы-ножовки. Как бульдозеры пахали. Пару раз тогда он впервые в кротовые норы и попал. Воплей было Соседи и не знали-ржать им от такого, или сквозь слёзы хихикать. Только и видели-от зари до зари из ям земля летит, да куски корневищ. Выкопать-то выкопали. Опять сын орёт-«Садюга! Чтоб ты сдох!» это они корни стали рубить и пилить. А те-влажные. С трудом превеликим каждый пропил даётся. В общем, управились со всем за полторы недели. Ну а потом Сын уже сквозь рёв, как мантру-«Сдохни гад, сдохни гад» Грядки копать начали. Народ вокруг уже давно с трактористом договорился. Тот прошёлся по участкам в момент. А эти-нет, лопаты «в зубы» и вперёд. В конце концов слёг Василь Михалыч с дикой спинной болью. Но никаких лекарств! Денег же стоят. То мочу детскую на поясницу, то лопухи приложит. Вот так в двадцатом веке и лечился
Часть 4
После того как Василь Михалич зверски убил лопатой крота, покойный зверёк начал постоянно приходить к нему во снах с обещаниями всяческих неприятностей. И они, эти самые неприятности, регулярно стали происходить. Выйдет он разок с утра из своего Кунга, глянет на огород, мать моя, а тааам От моркови одна только ботва лежит вялая на «обработанных» подземными жителями грядках. Со свёклой-та же история. Кабачки, огурцы, помидоры-всё жухлое, с погрызанными корнями. О клубнике Василь Михалыч мог теперь только мечтать. На «купить» рука не поднималась залезать в кошелёчек (старенький такой, видать-ещё дореволюционный, потёртый десятками лет). Вот и боролся он с «меховым подслеповатым племенем». Только результат был, как правило, плачевный для «убивца».