Я готов к роли радушного хозяина, в меру дозволенного усмехнулся Романов. Насколько я понимаю, встречать господина посла будет Романов член Президиума Верховного Совета, а не первый секретарь обкома?
Правильно понимаешь.
Андроповская улыбка тут же составила компанию романовской.
Только за подготовкой к Ленинграду не забывай о подготовке к Москве.
Даже интеллигентная улыбка Юрия Владимировича не смягчала приговора. Генсек оставался Генсеком. Больше того: Генсек Андропов оставался Генсеком Андроповым, умеющим отделять «политические зёрна» от «бытовых плевел». «В контексте» этого человека «политический лес» не имел ни малейших шансов остаться неувиденным «за деревьями»
Хотелось бы узнать, как господин Романов видит будущее советско-американских отношений?
Даже за маской дипломатической вежливости проглядывало истинное лицо Хартмана: классического янки, озабоченного загадкой «русского сфинкса» по фамилии Романов. Похоже, что даже избрание Андропова не убило интереса Вашингтона к личности, вроде бы, стопроцентно демонтированного претендента.
К сожалению, при виде этого будущего я не испытываю приступа оптимизма.
Романов был сама вежливость, но глаза его не экономили на иронии.
Хартман с трудом дождался окончания перевода и лицо его «посерело от удовольствия»: такое начало не сулило радужного продолжения.
Но почему, господин Романов?!
Потому что единственным основанием для наших договорённостей может быть только принцип равной безопасности сторон! отчеканил Романов, не слишком заботясь о том, насколько дипломатично это выглядит со стороны. А как раз это и не устраивает Соединённые Штаты.
Но ведь это вы вторглись в Афганистан!
Посол чувствовал, что вступает на «неконструктивно-скользкую» дорожку но удержаться уже не мог.
Вошли ограниченным контингентом по просьбе законного правительства, сухо поправил гостя Романов, даже не пытаясь «увлажнять» ответ. И только для защиты коммуникаций и грузов, но не для борьбы с так называемыми моджахедами на стороне правительственных войск. А, вот, мы можем предъявить Соединённым Штатам целый реестр претензий: и по другим странам, и по враждебной деятельности против нашей страны. Только, мне думается, если мы пойдём этой дорожкой никуда не придём. Неконструктивное это занятие: выставлять счёт друг другу по принципу «Сам дурак!».
Хартман побагровел, и некоторое время молча сопел, возвращаясь от образа стопроцентного янки к образу дипломата явно меньшей «степени чистоты». Наконец, он медленно кивнул головой.
Мистер Романов, я готов согласиться с Вашей последней мыслью: взаимные претензии тупиковый путь.
Рад слышать это, господин посол, даже не потрудился улыбнуться Романов: и не в характере, и нечего баловать гостя. Но что, кроме этого, вы можете предложить?
Хартман дождался перевода и растянул щеку в иронической улыбке.
А Вы? Я, конечно, понимаю, что отвечать вопросом на вопрос не вполне по-джентльменски, но на кону будущее мира!
Так и быть: я Вас прощаю, усмехнулся Романов. По лицу Хартмана было заметно, что этот ответ принёс хозяину несколько дополнительных очков. Вероятно, гость полагал своего собеседника олицетворением большевистской ограниченности вкупе с твердолобостью. Что же касается наших предложений, то они вряд ли являются секретом для Вас. Вы так и не ратифицировали договор СНВ-2, отказываетесь от переговоров по ракетам средней дальности в Европе, не желаете и слышать о моратории на ядерные испытания. А теперь ещё и планы «звёздных войн» так называемой Стратегической Оборонной Инициативы мистера Рейгана.
Это всё пропаганда!
Скривив лицо, Хартман пренебрежительно махнул рукой. Лёгкая ирония скользнула по щеке Романова.
Хорошо: что в Вашем понимании не пропаганда?
Конкретные дела!
А разве мы не предъявили их? не слишком поработал над своим лицом Романов: и так сойдёт. Разве мы не ратифицировали Договор СНВ-2?
Хартман поморщился.
Что Вы всё время поминаете этот разговор?! Неужели нет более важных вещей?!
Более важных, чем сокращение запасов ядерного оружия?!
Романов и на этот раз не стал картинно изумляться: всего лишь добавил иронии в голос и на лицо. И это оказалось не менее, а то и более действенным: понимая, что допустил недопустимый «прокол», Хартман смутился и едва ли не покраснел.