«Ты кричала, я молчал»
Ты кричала, я молчал,
Экономил силы.
Монологом шёл скандал,
Медленно и мило.
Чашку ёбнула об пол,
Вазу на три литра
Я же худшее из зол,
Что к тебе прилипло!
Прицепилось и впилось,
Заползло на шею
Возбудить такую злость
Это я умею.
Извела немало сил
И слегка устала.
Я чайку тебе налил,
Выдал одеяло.
Извинился, похвалил
Внутренность и внешность
Если злобу возбудил
Возбужу и нежность.
Злопамятное
Чуйку похерив природную,
Цепкий инстинкт придушив,
Грею тебя, подколодную,
Около самой души.
Грею, лелею и пестую,
Всё выношу, словно тать:
Даже чуму пэмээсную
И лексикон через «мать».
Все выношу подковырочки,
Острые шпильки терплю.
Полнятся свинки-копилочки,
Рублик ложится к рублю.
В ряд наживляются гвоздики,
Зреет в садах виноград,
Шарики катят навозники,
Утяжеляя заряд.
Кликай беду неминучую,
Гирьки грузи на весы,
Выпадет времечко случаю
Белой моей полосы.
Всё будет страшно и взешенно
Точно рассчитанный ад.
Я терпеливый, конечно, но
Жутко злопамятный гад.
«Не вязаться лучше с ведьмой»
Не вязаться лучше с ведьмой
В эротических делах,
Тут за поступью победной
Притаиться может крах.
У неё раз в месяц шабаш,
Вечеринки для друзей,
Но попробуй раз хотя бы
Изменить, любимой ей.
Тут такие вступят силы
Ненаучных плоскостей,
Что тебя, изменщик милый,
Превратят в мешок костей.
Разных страшных заклинаний
На земле не перечесть,
Для устройства наказаний
За поруганную честь.
Так вот, парни дорогие,
Нефиг брать с меня пример:
Я пишу из хирургии,
Пострадав за адюльтер.
А врачиха, злая бабка,
Тихо ржёт: «Мужик, не ссы!»
Ведь горит на воре шапка,
На изменнике трусы
«Призыв мой не нуждается в ответе»
Призыв мой не нуждается в ответе:
Откинув одеяния стыда,
Давай, родная, трахаться при свете,
Отныне и навеки, и всегда!
Ведь это замечательно и просто
Творить и лицезреть любви обряд,
Покуда нам с тобой не девяносто,
И даже нифига не шестьдесят.
Покуда всё красиво и упруго,
Покуда набухает и торчит,
Затей интимных ясная заслуга
Пленительный и чуть уставший вид.
Нет для меня прекраснее картинки,
Чем тела твоего прелестный срам,
Все трещинки твои и все ложбинки,
Доступные ладоням и губам.
И пусть нам помогают наслаждаться
Стоваттных ламп стеклянные глаза.
Давай при свете, милая, ебаться!
Записано: единогласно за!
«В город приходит вечер, небо полно водой»
В город приходит вечер, небо полно водой.
Он, ожидая встречи, едет к себе домой.
Едет в пустом трамвае, прячась в обрывки сна,
Едет и точно знает скоро войдёт она.
Всё это так неловко: вечно пустой салон,
Пятая остановка и одинокий он.
Входит она и тесно стало в его груди,
Он уступает место и говорит: «Садись».
Вроде она и рада, только поди узнай,
Быстро окинет взглядом этот пустой трамвай:
Разве пустых мест мало, это же так смешно.
Он улыбнётся: «Да, но тёплое лишь одно».
В городе дождь и вечер не упустил права,
Стало немного легче, стало теплей едва.
Скоро зима настанет, будет расклад иной:
Двое в пустом трамвае едут к себе домой.
Ёжики не целуются
Ёжики не целуются
Им обнимашек хватает,
Нежно касаясь ладошками
В ухо друг другу сопят.
А почему не целуются
В мире никто не узнает,
Тайны свои сокровенные
Есть у колючих ребят.
Как размножаются ёжики
Тема избитая, древняя.
Сколько её не касаются
Вечно выходит конфуз.
Можете спорить на грошики
Так уж природой затеяно,
Встроен в колючие яйца
Хитрый ежиный блютуз.
Все академики, бедные,
Темы заветной заложники,
На семинарах волнуются,
Спорят ну просто беда.
Может когда и разведают,
Как размножаются ёжики,
А почему не целуются
Нам не узнать никогда