«Цвет моих глаз настоящий живой коньяк»
Цвет моих глаз настоящий живой коньяк,
Медные искры, волшебная карамель,
Брошенный в омут камень, запретный знак,
Шёлковый стыд девяти с небольшим недель.
Медленно тонешь, и вряд ли тебе спастись,
Этим последним секундам неведом страх,
Ведома жажда. Отдайся и подчинись
Бархатному послевкусию на губах.
Дикая кола на дне твоих чёрных глаз,
И пузырьки, словно ключ от любых оков:
Накипь и ржавчину можно сводить на раз,
Можно топить колорадских смешных жуков,
Можно с одежды любое свести пятно,
Переливай, осторожно и не спеша.
Кола, конечно, отменная гадость, но
Но с коньяком она дьявольски хороша.
«Пусть хмурятся психологи смышлёные»
Пусть хмурятся психологи смышлёные,
И верещат от ужаса подружки,
Что плохо, если верные влюблённые
Спят, повернувшись жопами друг к дружке.
Ведь это верный знак, о боже-божечки,
Что чувства угасают между вами,
Раз не в обнимку, и не в позе «ложечки»,
И даже не переплетясь ногами.
Не пряча лица в спутанные волосы,
Не отлежав протянутую руку
Идут по вашей жизни злые полосы,
Несут печаль, скандалы и разлуку.
Но я плевал на эти измышления,
Мне до того легко и сладко спится,
Когда ловлю тепло прикосновения
К твоим таким любимым ягодицам.
Одновременно радует и дразнится,
И отгоняет страхи и напасти
Родной души пленительная задница,
Прижатая к моей филейной части.
И очень романтично получается,
Когда волной постельного блютуза,
Ко мне прекрасной попой прикасается
Уснувшая любовница и Муза.
Болезный Дровосек
Я Дровосек, железный и печальный,
Печальнее людей не видел мир:
Великий Гудвин силой инфернальной
Мне намагнитил половой шарнир.
И секс теперь, как пятилистный клевер,
Ужасно редкий, единичный вид,
Ведь мой шарнир всегда встаёт на Север,
А в остальные стороны висит.
И мне до слёз до смазочных обидно,
Что от колдунства стал я одинок,
Ведь милая прекрасная Бастинда
Ебётся только глядя на Восток.
Ужасная, ужасная проблема,
Никак мне быть счастливым на даёт,
Ведь стройная, прекрасная Гингема
Полярности совсем не признаёт.
И чтоб в веках не прозвенеть дрочилой,
И похоть ненасытную унять,
Приходится опять ебать Страшилу
Ему, паскуде, пофиг, как стоять.
«Я прилип к тебе так, как будто»
Я прилип к тебе так, как будто
В мою душу налили клей.
По утрам я дарил незабудки,
Вечерами таскал портвейн.
Чтобы чувства не впали в кому
И не кончился разговор,
Мы кончали запасы рома
И глушили святой кагор.
Нашей страсти нужна подпитка,
Не наскучить друг другу цель.
Покупал я ликёр со скидкой,
А по праздничным дням «Мартель».
Уходила ты по-английски,
Незаметно, как лёгкий сон,
Только мы допивали виски
И к концу походил бурбон.
Как бутылки у нас пустели,
Так, без счёта, летели дни.
А в итоге тепло постели
Променяли мы на режим.
Как в палатах больничных грустно,
Через стену не видно слёз.
На двоих у нас дом и чувства,
Но у каждого свой цирроз.
Близняшки
Вот бы было весело и няшно,
Лёгкое амурное кино,
Если б двоеженство на близняшках
Стало вдруг у нас разрешено.
И не нужно становиться букой,
Про мораль воинственно кричать,
Ведь давно доказано наукой,
Что нельзя близняшек разлучать.
И вообще, представьте на минуту,
Как две пары сумасшедших глаз
Радостным воскресным тёплым утром
Тая от любви глядят на вас.
Как семейным камерным дуэтом,
В тоненьких носочках шерстяных,
Жарят с треском пышные омлеты
И готовят кофе на троих.
Ты глядишь с молчанием английским
И растущим жжением в душе,
Как четыре идентичных сиськи
По квартире ходят в неглиже.
В этих планах, словно в щёлке узкой,
Выгода огромная видна:
Даже тёща, данная в нагрузку,
На близняшек только лишь одна.