С некоторых пор, так сложилось исторически, в городе было, по большей части, еврейское население. В конце 19 века из 8 с половиной тысяч жителей 5 тысяч были евреи. Остальные белорусы (2 тысячи), полтысячи русских и чуть больше сотни поляков.
К началу Второй мировой войны население Мирославля насчитывало 10,5 тысяч населения, а пропорции в национальном составе оставались те же, что и раньше.
С началом войны многие еврейские семьи эвакуировались. Но далеко не все
Здесь был свой Бабий Яр, но меньшего масштаба, просто потому, что населения было меньше. 15 октября 1941 года более 1.300 оставшихся в городе евреев были согнаны к Кагальному рву и уничтожены. К концу войны в еврейском, в основном, городе Мстиславле не осталось ни одного еврея
На следующий день
На следующий день первый звонок был от Антона. Он напомнил мне, что Сударова надо везти на перевязку, а перед этим я должна сделать контрольный звонок таксисту. Я всё это помнила и сама, но мне была приятна забота сына.
А мороженое тебе досталось вчера? спросила я, зная, что сын любит мороженое.
Досталось! Ребята без меня есть не стали. Ждали меня.
Хорошие ребята.
Странно, но телефон вчерашнего учтивого таксиста не отвечал. Звонила много раз, и всё безрезультатно. Я заволновалась. Перезвонила Антону.
Антоша, я волнуюсь: вдруг с ним что-то случилось?..
Мама, тебе бы только волноваться по пустякам. Ну, может, человек всю ночь работал и сейчас спит без задних ног и не слышит звонка. Вызывай другого с Яндекс-такси.
* * *
Когда я подошла к дому Сударова, он меня уже ждал во дворе. Сидел на лавочке перед пышно цветущей клумбой и общался с двумя мужчинами среднего возраста. При моём появлении, они тут же ушли.
Этот, высокий, с Иновещания, а другой оператор с телевиденья. Мы тут все живём со дня основания дома, сказал Сударов.
Ну, как вы, Борис Иванович? Как нога? спросила я.
Нормально.
Как спали?
Хорошо спал. А вы?
А мне всю ночь снились кошмары призналась я.
Связанные с моей ногой?
Ну, да! Не с моей же.
Мы смеёмся.
Документы не забыли?
Нет, не забыл. Вот они.
Утро было солнечное, нежное. Сударов сокрушался, что такая чудесная погода, только купаться бы, а с ним приключилась такая дурацкая история.
Вскоре подъехало такси, и мы отправились по вчерашнему маршруту.
* * *
В травмопункте, в перевязочной был другой врач большая, пухлая приветливая тётя.
Что у вас? с улыбкой спросила она.
Вчера удалили ноготь, сказала я.
Прямо так и удалили?
Ну, да
Я оставила Сударова в перевязочной и пошла волноваться в коридор. Звонила в Яндекс-такси, чтобы заказать машину. Почему-то водитель, который нас вёз сюда, отказался дать мне свой телефон. Сказал, что у них так не положено. Почему-то с Яндекс-такси никак не соединялось. Позвонила сестре Марише и попросила её.
Тут в коридоре возник Сударов, а меня позвали в перевязочную.
Большая приветливая докторша сказала:
Ноготь вашему дедушке вчера удалять не стали.
Как не стали? Он же был совершенно сорван
Но доктор решил оставить его, чтобы прикрыть рану. Чтобы повязка не прилипала к ране. Он его приклеил скотчем.
Скотчем?! изумилась я.
Ну, да. Может, ноготь частично приживётся. Так бывает. А вы перед сном развязывайте дедушке повязку. Пусть нога дышит. А скотч отклеивать не надо.
«Сюр какой-то», подумала я.
Она взглянула на меня, и что-то на моём лице, видимо, отобразилось какая-то растерянность. Я в ту минуту думала на тему: как я буду ходить к Сударову развязывать перед сном его ногу, чтобы она дышала
А ваш дедушка разве живёт не с вами? спросила докторша.
Нет. Он живёт один.
Вот как сказала она недоумённо и, одновременно, уважительно. Недоумённо в мой адрес и уважительно в адрес Сударова.
Ну, пусть сам тогда снимает на ночь повязку, сказала она.
Спасибо, я ему передам.
Я передала её пожелание Сударову.
Нет-нет, я снимать ничего не буду, запротестовал и наотрез отказался Борис Иванович.
Мы сидели в коридоре, в ожидании такси, и говорили об альтернативном лечении. Я предложила ему свои руки. Я ведь умею лечить руками.
А откуда у вас такие способности?
От моей бабушки Доры. У неё были потрясающие руки. Горячие, как у меня. И она умела лечить. В концлагерях её руки спасали тех, кто замерзал Её называли «лагерной мамой».