И в самом деле, г-жа Моро, которая за семнадцать лет супружеской жизни несомненно слышала о привязанности своего мужа к г-же Клапар и Оскару, не скрывала своей ненависти к матери и сыну; поэтому вполне понятно, что управляющий долго не мог решиться пригласить Оскара в Прэль.
-- Нам с мужем поручено, -- сказала она художникам,-- принять вас и показать вам замок. Мы очень ценим искусство, и особенно служителей искусства, -- прибавила она жеманясь, -- и я прошу вас: будьте как дома. В деревне стесняться нечего; здесь надо пользоваться полной свободой; иначе не выдержишь. Господин Шиннер уже был у нас....
Мистигри лукаво взглянул на своего товарища.
-- Вы его, вероятно, знаете? -- спросила Эстель, помолчав.
-- Кто же его не знает, сударыня! -- ответил художник.
-- Знают, как белую корову, -- прибавил Мистигри.
-- Господин Грендо, -- сказала г-жа Моро, -- называл мне вашу фамилию, но я...
-- Жозеф Бридо,-- ответил художник, которого чрезвычайно занимал вопрос, с какого рода женщиной он разговаривает.
Мистигри в душе уже возмущался покровительственным тоном прекрасной супруги управляющего, но он, как и Бридо, выжидал, не вырвется ли у нее какого-нибудь словечка, которое сразу бы ему все разъяснило, или одного из тех жестов, на которые у художников особенно наметан глаз; ведь они от природы беспощадные наблюдатели и быстро подмечают все смешное, ценя в нем пищу для своего карандаша. Обоим художникам сразу бросились в глаза большие руки и ноги красавицы Эстель, бывшей крестьянки из окрестностей Сен-Ло; затем два-три словечка из лексикона горничной, обороты речи, не соответствующие изяществу ее туалета, помогли художнику и его ученику быстро разобраться, с кем они имеют дело. Они перемигнулись и тут же решили с самым серьезным видом позабавиться на ее счет и приятно провести время.
-- Вы любите искусство, сударыня? Может быть, вы и сами в нем преуспеваете? -- осведомился Жозеф Бридо.
-- Нет. Правда, я получила недурное образование, но чисто коммерческое. Однако я так глубоко и тонко чувствую искусство, что господин Шиннер каждый раз, закончив картину, приглашал меня посмотреть и высказать свое мнение.
-- Совсем так же, как Мольер советовался с Лафоре , --вставил Мистигри.
Госпожа Моро не знала, что Лафоре была служанкой, и весь ее вид свидетельствовал, что, по неведению, она приняла его слова за комплимент.
-- Неужели он не попросил вас служить ему натурой? -- удивился Бридо.--Художники лакомы до хорошеньких женщин.
-- Что вы хотите этим сказать? -- воскликнула г-жа Моро, на лице которой отразился гнев оскорбленной королевы.
-- На языке художников "натура" означает модель. Художники любят рисовать с натуры красивые лица, -- пояснил Мистигри вкрадчивым голосом.
-- Ах, вот что! Я не так поняла это выражение,-- ответила она, бросая на Мистигри нежный взгляд.
-- Мой ученик, господин Леон де Лора, -- сказал Бридо, -- проявляет большую склонность к портретной живописи. Он был бы наверху блаженства, если бы вы, чародейка, разрешили ему запечатлеть на память о нашем пребывании здесь вашу прелестную головку.
Жозеф Бридо подмигнул Мистигри, словно говоря: "Да ну же, не плошай! Она недурна!" Поймав его взгляд, Леон де Лора подсел на диван поближе к Эстель и взял ее за руку, чему она не воспротивилась.
-- О сударыня, если бы ради того, чтобы сделать сюрприз вашему супругу, вы согласились несколько раз, тайно от него, позировать мне, я бы самого себя превзошел. Вы так прекрасны, так свежи, так очаровательны!.. Человек бездарный, и тот станет гением, если вы будете служить ему натурой... В ваших глазах столько...
-- А потом мы изобразим на арабесках ваших милых деток, -- сказал Жозеф, перебивая Мистигри.
-- Я бы предпочла иметь их портрет у себя в гостиной; но, может быть, с моей стороны это нескромное желание,-- подхватила она, строя глазки Жозефу.
-- Сударыня, художники боготворят красоту, для них она -- владычица.
"Прелестные молодые люди", -- подумала г-жа Моро.