-- Его сын мой товарищ и почти мне ровесник, ему девятнадцать лет; мы чуть не каждый день катаемся вместе верхом.
-- Бывает, что и туз свинье товарищ, -- изрек Мистигри.
Тут Пьеротен подмигнул фермеру, и тот вполне успокоился
-- Что ж, -- обратился граф к Оскару, -- я счастлив быть в обществе молодого человека, который может рассказать мне о его сиятельстве; я очень хотел бы воспользоваться покровительством графа в одном довольно важном для меня деле, и притом ему бы ничего не стоило оказать мне эту услугу: речь идет об иске к американскому правительству. Я бы желал узнать что-нибудь относительно характера господина де Серизи.
-- О! Если хотите добиться успеха, -- с лукавой улыбкой ответил Оскар, -- обращайтесь не к нему, а к его супруге; он влюблен в нее до безумия, никто лучше меня этого не знает; а жена терпеть его не может.
-- Почему? -- спросил Жорж.
-- У графа отвратительная накожная болезнь, и доктор Алибер , как ни старается, не может его вылечить. Поэтому господин де Серизи охотно отдал бы половину своего громадного состояния, чтобы только иметь мою грудь, -- и Оскар распахнул рубашку" обнажая по-детски розовое тело.-- Он живет в своем особняке настоящим отшельником. Видеть его можно только по большой протекции. Встает он до света и от трех до восьми занимается, а с восьми начинается лечение -- он принимает серные или паровые ванны Его парят в особых железных котлах, и он все еще не теряет надежды выздороветь.
-- Если он так близок с королем, почему он не попросит, чтобы король к нему прикоснулся? -- спросил Жорж.
-- Значит, у этой женщины -- муж пeреный, -- заключил Мистигри.
-- Граф обещал за свое исцеление одному знаменитому шотландскому врачу, который его теперь пользует, тридцать тысяч франков,--продолжал свой рассказ Оскар.
-- Но тогда и жену его нельзя винить за то, что она ищет... -- начал было Шиннер.
-- Еще бы, -- прервал его Оскар. -- Бедняга граф такой дряхлый, такой сморщенный, что ему лет восемьдесят дать можно. Он высох, как пергамент, и, к сожалению, чует, чем для него это пахнет...
-- Да, от него, должно быть, пахнет неважно, -- сострил дядюшка Леже.
-- Не забывайте, сударь, что он обожает свою жену и не смеет упрекать ее, -- продолжал Оскар, -- он разыгрывает с нею такие сцены, что можно со смеху помереть, точь-в-точь как Арнольф в комедии Мольера...
Граф изумленно смотрел на Пьеротена, а тот, видя его спокойствие, решил, что, значит, сынок мадам Клапар просто заврался.
-- Поэтому, сударь, -- продолжал Оскар, обращаясь к графу, -- если вы хотите добиться успеха в своем деле, обратитесь к маркизу д'Эглемону. Склоните на свою сторону этого давнишнего обожателя госпожи де Серизи, и вы сразу завоюете и жену и мужа...
-- То есть сразу двух зайцев убьете, -- вставил Мистигри.
-- Но, послушайте, вы, стало быть, видели графа раздетым?--удивился художник. -- Вы его камердинер?
-- Камердинер?! -- возопил Оскар.
-- Но ведь про друга не рассказывают же таких вещей в дилижансе, --продолжал Мистигри. -- Осторожность, молодой человек, мать глухоты. Я лично вас не слушаю, молодой человек.
-- К этому случаю подходит изречение: скажи, кому яму роешь, а я скажу, чего ты стоишь,-- вставил Шиннер.
-- Заметьте, великий маэстро, -- наставительно изрек Жорж, -- нельзя отзываться дурно о людях, которых не знаешь, а этот мальчик сейчас доказал нам, что он знает Серизи, как свои пять пальцев. Если бы он нам рассказывал только о его супруге, можно было бы предположить, что он с ней...
-- Ни слова больше о графине де Серизи, молодые люди! -- воскликнул граф. -- Я друг ее брата, маркиза де Ронкероля, и тот, кто осмелится набросить тень на честь графини, ответит мне за свои слова.
-- Вы, сударь, совершенно правы, -- живо отозвался художник, -- не следует играть честью женщины!
-- Бог мой! Честь и дамы! Я уже видел такие мелодрамы! -- воскликнул Мистигри.