Сообразив все это, он решил позабавиться на счет своих спутников.
"Подумаем, -- рассуждал он, пока "кукушка" спускалась от Ла-Шапели в долину Сен-Дени, -- за кого бы мне себя выдать? За Этьена ? За Беранже? Нет, не годится! Эти простофили, пожалуй, не слыхали ни о том, ни о другом... Может быть, за карбонария? К черту! Чего доброго, еще заберут! А что, если мне объявиться одним из сыновей маршала Нея?.. Но о чем я им тогда врать буду? Расскажу, как казнили отца... Неинтересно! А если преподнести им, что я вернулся из Шан-д'Азиля ?.. Пожалуй, еще сочтут за шпиона, будут остерегаться. Скажусь переодетым русским князем. Какими я их угощу подробностями из жизни императора Александра!.. А если назвать себя Кузеном, профессором философии?.. Тут уж я их окончательно оплету! Нет! Мне сдается, что растрепанный заморыш обивал пороги Сорбонны. Как это мне раньше не пришло в голову их одурачить, я так хорошо изображаю англичан, я мог бы выдать себя за лорда Байрона, путешествующего инкогнито... Черт возьми, упустил такой случай! Назваться, что ли, сыном палача... Замечательная мысль, уж наверняка всякий посторонится и уступит тебе место за столом. Нашел! Скажу, будто командовал войсками Али, Янинского паши ".
Пока он рассуждал сам с собой, карета катила в облаках пыли, непрестанно подымавшихся по обеим сторонам дороги.
-- Ну и пыль! -- заметил Мистигри.
-- Париж -- столица Франции, -- быстро перебил его спутник.-- Хоть сказал бы, что пыль пахнет ванилью,-- по крайней мере новую бы мысль высказал.
-- Вы смеетесь, -- ответил Мистигри, -- а ведь и на самом деле временами каким-то цветком пахнет.
-- У нас в Турции... -- начал Жорж, приступая к задуманному рассказу.
-- Настурцией, -- перебил Жоржа патрон "мазилки".
-- Я сказал, что в Турции, откуда я недавно вернулся,-- продолжал Жорж, -- пыль очень приятно пахнет; а здесь она пахнет только в том случае, когда проезжаешь мимо навозной кучи, как сейчас.
-- Вы, сударь, возвращаетесь с Востока? -- спросил Мистигри, иронически на него поглядывая.
-- Ты же видишь, наш спутник так устал, что интересуется уже не восходом, а закатом, -- ответил ему его учитель
-- Вы не очень-то загорели на солнце, -- заметил Мистигри.
-- Я только что встал с постели, проболел три месяца, врачи говорят, скрытой чумой.
-- Вы болели чумой! -- воскликнул граф в ужасе. -- Пьеротен, стойте!
-- Поезжайте, Пьеротен, -- сказал Мистигри. -- Ведь вам же говорят, что чума скрылась,-- пояснил он, обращаясь к графу.-- Это такая чума, от которой излечиваются за разговорами.
-- Такая чума, от которой не умирают, но ходят, как чумные, и все! --прибавил его спутник.
-- Такая чума, от которой не умирают, а просто врут потом, как очумелые! -- подхватил Мистигри.
-- Мистигри, -- остановил его учитель,--не затевайте ссор, не то я вас высажу. Итак, сударь, -- обратился он к Жоржу, -- вы были на Востоке?
-- Да, сударь, сначала в Египте, а затем в Греции, где я служил под началом Али, Янинского паши, с которым вконец разругался. Там невольно поддаешься климату; множество волнений, вызванных жизнью на Востоке, окончательно расстроили мне печень.
-- Вы были на военной службе? -- спросил тучный фермер. -- Сколько же вам лет?
-- Двадцать девять,--ответил Жорж, на которого поглядели все пассажиры. -- В восемнадцать лет я простым солдатом проделал знаменитую кампанию 1813 года. Но я участвовал только в битве при Ганау , за которую получил чин фельдфебеля. Во Франции, при Монтеро , я был произведен в младшие лейтенанты и получил орден от... (здесь нет доносчиков?) от императора.
-- У вас есть орден? -- сказал Оскар. -- И вы его не носите?
-- Наполеоновский орден?.. Покорно вас благодарю! Да и какой порядочный человек надевает в дорогу ордена? Вот и вы, сударь, -- сказал он, обращаясь к графу де Серизи, -- готов держать пари на что угодно...