Генерал Лебедь для русского писателя - американец из детской злой считалки, который придет, засунет русскому писателю в жопу палец и начнет этот палец там вращать.
Американский писатель русского премьера Черномырдина не любит. Американский писатель лучше встанет рядом с писающим турком, чем с Черномырдиным. Американский писатель любит более худых политиков. Дело не в том, что Черномырдин похож на бегемота. Это не беда. Беда в другом - он совсем не похож на писающего турка.
Русский писатель Черномырдина не уважает. Русский писатель с ним бы за один стол не сел, из одного стакана пить бы не стал, одной бы шинелью не укрылся.
Американский писатель, когда сходит в туалет, тут же моет за собой унитаз и брызгает дезодорантом. Хотя ему даже и не надо брызгать дезодорантом; после американского писателя и так не остается никакого запаха.
А вот после русского писателя, когда он сходит в туалет, остается такой мощный запах - что никакой дезодорант тут уже не поможет. Вот точно так же и в жизни, и в литературе русский писатель оставляет после себя только одно дерьмо.
Американский писатель, когда выпьет, то обычно ведет себя тихо и спокойно. Но в последний раз, когда американский писатель выпил больше обычного, он решил исполнить свое давнее тайное заветное желание попробовать вьетнамское национальное блюдо: жареную селедку. Вьетнамский ресторан американский писатель по пьяни найти уже не мог, поэтому он сам купил где-то две селедки, пришел домой и стал готовить. И жена-лесбиянка, и старый слуга-негр умоляли американского писателя не жарить селедки, а выкинуть их на хуй, но американский писатель, не обращая внимания на мольбу жены и слуги, продолжал готовить селедки по-вьетнамски. Конечно же, у него ничего не получилось: одну селедку американский писатель недожарил, другую пережарил. Обе селедки пришлось выбросить, но вонь от них была такая, что и у жены, и у слуги настроение было испорчено на неделю вперед. И жена, и слуга долго не могли простить американскому писателю жареную селедку по-вьетнамски.
К чести русского писателя надо сказать - что только русский писатель не вытворял в пьяном виде, но до жареной селедки он никогда не опускался.
Американскому писателю под Новый год приснилось, что он - Дюймовочка и его вот-вот раздавит большая склизкая жаба. От страха американский писатель спрятал голову под подушку.
И русскому писателю приснилось под Новый год, что он - Дюймовочка и его собирается раздавить какая-то мерзкая жаба. Но русский писатель тут же въебал мерзкой жабе по голове романом "Доктор Живаго", и так хорошо въебал, что от жабы не осталось даже пятна.
А под светлый праздник Рождества Христова американскому писателю приснилось, что он - Алиса из умной сказки английского писателя Кэрролла, которая совсем заблудилась в Зазеркалье. Американский писатель так и не понял, как же ему теперь из страны зеркал выбраться в реальный человеческий мир.
И русскому писателю под светлый праздник Рождества приснилось, что он Алиса, напрочь заблудившаяся в Зазеркалье. Но русский писатель долго по этому поводу не переживал. Русский писатель разбил все зеркала, расхуячил все зеркальные подставки и, немного порезавшись, прошел по осколкам сквозь бывшие зеркала в реальный человеческий мир.
Под Первое же мая американскому писателю приснилось, что он - Одиссей и его запер в пещере сволочь циклоп. От абсолютной безнадежности ситуации американский писатель замер. Ведь сволочь циклоп - это американскому писателю не красивый юноша-уругваец; его так просто за хуй не схватишь.
И русскому писателю под Первое мая приснилось, что он - Одиссей и его запер в пещере сволочь циклоп.