Изначально окормляем скорее к северозападному монополю соответствующим well-/g/rounded образованием, он все же сохранил «совковую» искру интернационализма, миновав плавильный котел мягкопастельного расизма крикливо-либеральных элит, беспардонных благовмешателей, обходящих сушу и море, ища обратить в себе подобных, а при вящей удаче соделать пущими себя. Казалось бы, после нескольких поездок «туда» (уволивших от ad hominem: «тебе просто не с чем сравнивать!»), он должен был превратиться в верного подмастерья, члена одной из греколитерных лож, называемых братствами-сестринствами. Ан нет: с первых дней «ревущих девяностых», едва поступив на экономфак и получив доступ к текстовой разновкусице, и по сей день не вместил послушания в виде воспевания «neat little models, as-if metaphors там, где напрашивались (и бывали зашикиваемы) нарративы более общие и изящные, пусть не без творческих оговорок. Так, воздавая должное глубине капитального труда о капитале, разве что пожурил автора (разнеся прежде в пух и прах его хулителей) за неучет восполнений: ведь, помимо труда, всякий фактор производства мог бы, устами контролеров и носителей (а то и потребителей, наделяющих стоимость субъективным либо навязанным «восприятием»), требовать протекции или перераспределения. Как попенял и на фанатичную презумпцию окончательной победы материализма (предрасполагающего к затхло-присмыкновенческому НЭПу), едва ли зиждущуюся на глубине формально-структурных проработок более, нежели на легковесных следствиях моды на гегельяно-дарвинизм.
Кстати, споры об удельном вкладе коалесцирующих во Вторую Мировую не оной ли модели наследуют, так что Юговосток силен «трудом» (живой силой), Северозапад же «капиталом» (лендлизом, кредитами) и «землей» (территорией, ресурсным вспоможением)?..
Одним словом «неблагодарный, безблагодатный»?.. Ingratus! Но ведь не предъявите же того же, положим, Моисею, получившему «завидное египетское образование» (хоть, возможно, лучше говорившего на армит-мцри, нежели писавшего на лишон-кудош).
Гвидов рано приобрел вкус к о ужас! самостоятельному мышлению, и потому, наивно веруя попервах в спортивность гуру-адептов глобализма с реформатским лицом, искренне дивился их снисходительно-непреклонным вердиктам на его робкие эстетские попытки обобщить их мечтательно-смиренческие теоремы торжества «невидимой руки», сводящие рациональность к алчности, когнитивные наклонности к оптимизаторскому копейничанью, склонность анализировать к «рациональным ожиданиям» в смысле всепредвидения, а все вместе к тезису о невозможности неэффективности рынков, опровержения абсурдности коего служили очередной сенсацией, источником добавочного научно-политического капитала для всех участников жреческого кружка по изгнанию непосвященных или нелояльных. Коли тщишься поставить нашу генеральную линию и веру под вопрос, то мы-де быстро поставим тебя в смешное положения вечного безработного. Инквизиция не утратила навыков.
Но тогда и он оставил за собой право не быть их клириком. Как не обратиться и в записную белую ворону маверика и уислблоуэра, склонного разражаться обличающими тирадами раз в жизни, и то с целью сгрести свой миллион на бестселлере, свалить с рынка и заткнуться for good. Сам того не замечая, от рефлексий он перешел и к позволению себе предпочтений. В частности, возвернулся годам к тридцати к люблению старых фильмов, причем не только советских, но неизменно тех самых, где теплилось еще уважение к красоте и душевному теплу, покуда не сметенному необузданно-книжнопривитой чувственностью, ищущей даже в готических соборах, в самом слове fallacy (характеризующем сию зашоренность) исключительно фалличность, так что возражения, если и поступают, то от феминисток средних лет и созывов. Пусть оные произведения скорее призывали к лучшему, нежели фиксировали подобное состояние и время. Пусть противники подобной ностальгии-как-инфантили твердят, что саудаде едва ли не психическое отклонение, а тоска по подлинному сродни тяготению к будущему-эфемерному; да и вообще неуместно сравнивать идеальное с худшим из реального. Пусть так. Но вопят об этом все больше те, чей идеал инфернален от начала, иной раз рядясь под маску то гедонизма аки пост-материализма, то ему оппонирующих халифатов, чей самовозгоняемый максимализм сопряжен с лукавой манерой обходить разумную нравственность браками-на-пять-минут, такыйей превратно-отдаджяльной (зде: гюбрикономией) и борьбой с идолопоклонством в малом на фоне претворения самого процесса в идолатрию латентную. И не в том дело, что длина бороды или одежд, как и зычность междометий, постепенно стали олицетворять букву (осколок ускользающего смысла), так что невразумительность положений компенсируется неукоснительностью соблюдения. Полагаете, Крайний Запад грядет инуде? Все выродилось до ритуалов, схлопнулось к сигнальности ввиду незыблемости кумиров, гуру, окормителей (отравителей) даже в среде реформатов, с оными ритуалами видимо сражающихся. Горе сомневающимся, ибо на них найдется инквизиция коллективная: улюлюкающая толпа прогрессистов, эрастэроменов и «воинов света», требующая расправ над духом-логосом во имя свободы буквы-эроса. Как сетовали мудрейшие от эллин