Дымка. *Nebh
Об он пол чресплесе восчресплесь
Артемий Ладознь
© Артемий Ладознь, 2020
ДЫМКА. *Nebh. Об он пол чресплесе восчресплесь
Памяти Ирины Бережной, Олеся Бузины, Бромберга, Стругацких.
Чадам Юговостока сокровенного, всем оставшимся собою изначальными.
Детям Донбасса, детям Сирии, детям Беслана, детям «Зимней вишни». Детям.
ЕЙ и многим в Ней, всему исконному о Ней.
Тем, кто, не увидев Нового года, узрят Грядущий, наш
От автора
Одного ли Вашего покорного посещает легкий ужас от становящейся все более невыносимой облегченности бытия, соделывающей оное весьма бренным? Простые вещи отчего-то достигаются неимоверной ценой. Чтоб объяснить аморфно-теплохладному сознанию разницу меж добром и злом, напомнить радость дружбы и скорбь смешивания души с мраком, потребуется написать толстенный фолиант, который, скорее всего, обречен редким мудрецом остаться понятым. Ведь теперь куда понятнее, ближе дебелому сердцу соревнование ценностных клубов, их состязательно-неспортивная правда, безнаказанность нарушения и злорадство зря бессилие оппонентов, как и просто наблюдателей, пояснить: в чем неказистость уродства ввиду невмещения оного в формальные определения фола?
Однако, возразят самоизбранные мира сего, не провокатор ли ты, братец? Или, хуже того, не простец ли из низшей расы «маглов», холодное презрение к коим есть венец добродетели. Нам ли не знать, что есть «добро», или о чем полагаема «правь»: последняя в наших клубных ценностях, которые в самом членстве и состоят; первое же в мере соответствия, поддержки, служения нам да клубу. Отказавшийся, отступивший глуп, и сам на себя навлекает всяческие кары. Вот такая изящная парадигма рекуррентной самодостаточности, стройная аксиоматика, опровергнуть которую тебе, разумеется, не удастся. Ибо ты низший. Или же из высших, если присоединишься и перестанешь артачиться. Мы-де умеем дружить: ведь дружба столь же экономно-прагматично, парсимонно определяется поддержкой себе подобных, исповеданьем мнимостей, готовностью всячески противодействовать всем противящимся
Этак недалек тот день, когда старомодность сочтется равно общественно-опасной как в случае манкирования пластикой лица либо знакомствами исключительно в сети («в нарушение общепринятых норм и соображений нравственного комфорта общежития»), так и небрежения покупкой хлеба (если еще не окажется под запретом) ценой нажима сотни клавиш и одобрения тысячи опций, причем с получением от таковых делиберационных издержек полного удовольствия. Опять-таки, в духе соответствия стандартам и чаяньям прогрессивного уклада.
Попутно, продление жизни (или ожиданий сытости и праздности либо креативной малозначительности при рождении) на несколько десятилетий станет куда проще осуществить, нежели создать потенциал потребностей (более не активируемых даже вверх по Маслоу), обрести смысл дальнейшего (изначального!) существования ровно того, чего бегали на протяжении всей предшествовавшей жизни, истории, эволюции. Которая опять же, если верить упрощенным, прагматично стилизованным отчетам давно упразднила актуальность как ума ищущего, так и души чувствующей. Их радостей и скорбей. А главное их союзов и связей, если только речь не идет о ситуативных коалициях, наполнение коих (собою) стала едва ли не зрелищем зрелищ, заменив либо обобщив спортивные состязания, достижения и о да! искания
Кажется, нечто подобное уже имело место где-то у Бредбери: в исступлении прогрессивном общество приходит к видению корня зол в самой рефлексии, прагматично низводя ложь даже не к эксцессам ея, а к самому допущению, полаганию свободы и жизни в мыслечувствовании. Словно пародируя Екклезиаста, глумясь над Лаоцзы. Но и сия правда обветшала: столь ли необходимо спасение книг, утративших достаточность, будучи упраздненными книгами новыми, пусть и немногими, успевшими умножить зло сингулярной поляризации собственным присутствием? Физкультурой ли лечебной, массажем ли совести восстановится духовный и душевный ампутант, и презумпцией ли авторитета священных Писаний обратятся содомлянин, пустовер?..