Вот отдали меня в ученики к Липину. Определил Липин меня к гранильщику. Тут я и увидел товарища Яковлева. Высокий, худой. Борода черноватая. Развитие гражданское имел он слабое. Высказывался всегда медленно, гордо, а говорил неизвестно что и к каждому слову присказку добавлял: «Совершенно что»
Вот спросят его:
Ефим Митрич, война-то чем кончилась?
Тогда китайская война была.
А товарищ Яковлев рукой до воздуху проведет, и отвечает:
Война Совершенно что Постреляли, постреляли совершенно что, переходи на нашу сторону.
Вот такой был в гражданском развитии товарищ Яковлев. Но по камню имел он большое умение. Все свойства и капризы камней знал. Вот хозяин Липин дает ему аметист. Камень весь белый, хуже стекляшки. Только капелька одна лиловая в боку, по-нашему: куст краски. Куда камень такой годится? На взгляд хуже всего. Покрутит в руках тот камень Ефим Митрич, и так и этак посмотрит его. Молча все это, и начнет он огранку вести. Спервоначала придаст [73] ему приблизительную форму, дальше больше и в конце процесса глядишь отдает хозяину, вместо стекляшки белой, камень дорогой, самоцветный. Камень горите, переливается. Дело-то в том, что товарищ Яковлев знал, как гранильщик, что куст краски надо поместить в самый испод. Испод это слово наше, уральское. Помню, как меня Яковлев учил этому слову. Положит камень, сделает неопределенный жест и говорит:
Вот лежит камень, совершенно что, а под ним вода течёт, совершенно что Откуда она течёт? Из-под камня Из-под, совершенно что Понимаешь: из-под, испод Испод это, значит, самый испод камня совершенно что.
Товарищ Яковлев знал, что, ежели в правильно ограненный камень куст в самый испод направить, тогда весь камень цветом зальется, как водой самоцветной Оттого и говорят: камень «чистой воды»
Тут, конечно, нужно умение. Ежели куст чуть-чуть в бок пошел, ну, и все пропало. Одна грань лиловая, густая, а остальные белые. Обесцененный камень. Больше полтинника не стоит.
И ни за что в жизни, бывало, не держит при заправке Ефим Дмитриевич аметисты над самым огнем. Нельзя. Аметист имеет природу выгорать от огня. Краску теряет.
Ефим Дмитриевич и гранил, и шлифовал камни, как полагается. Бог, например, фенакит. Этот камень имеет свои свойства, свой каприз. Торцевая [74] сторона не дается огранке ни на сухом ни на мокрой. Надо впросух. То есть надобно, чтобы на трепловом кругу, на котором происходит огранка, было ни сухо ни мокро, а когда просыхает. Здесь надо большое умение и знание дела.
Одним словом, Яковлев был, если говорить по-теперешнему, мастер большой квалификации, и камней он передержал в своих руках, на своем веку, многое множество. А счастье-то он имел, я вас спрошу? Принес ли ему счастье, удачу камень какой-нибудь? Скажу прямо, нет. При всем своем умении, Яковлев жил плохо, бедно. Прямо говорить, хуже нищего. И в пьянстве.
Редко он был в трезвом виде и состоянии.
Я, говорил он, когда трезвый, злой очень на хозяев, совершенно что. А для моего организма это вредно совершенно что
Ну, и пил. И утром, и в полдень, и в полночь. И жена его тоже пила. Бывало, даст ей тридцать копеек и говорит:
Иди, Наташа, совершенно что, принеси сороковку.
Это, значит, полбутылки.
А она обижается:
Сороковку? Мне не надо! Чего же это я буду по грязи два раза бегать На бутылку давай!
А он вздохнет и даст. А как напьются, сейчас у них драка. Не из-за чего, прямо по пьяному делу. [75]
А то, бывало, зайдет к Яковлеву кто-нибудь из гранильщиков. То ли камень показать, который достал но шмуку Шмук это так называлось воровство от хозяина То ли просто так. Посидит гость, о делах поговорят. Конечно, водка, на столе. Сначала пьют за деньги, а потом одежонку в кабак понесут и до тех пор пьют, пока голыми не предстанут. И гость, и хозяин в чем мать родила.
В общем, Яковлев одевался плохо. Хуже нищего в отрепьях да в заплатах. И очень страдал через это, потому что в бога верил и в церковь хотел ходить. А только не мог: стыдно было в нищенской одежде к Богу дойти. Людей совестился. И через это пил еще больше.
В остатнее время жил, прямо удивляться можно, сверх всякой возможности. Утром возьмет у хозяина два дешевеньких аметиста для огранки. Посидит за ними до обеда, огранит, отшлифует. Получит но четвертаку за камень полтинник. И сейчас своей старухе: