Вечер добрый! как ни в чём не бывало, с улыбкой поприветствовал он хозяек.
Даша так просто обмерла, а Мария глядела молча, с недобрым выжиданием. Кирилла это не обескуражило.
Тёть Мария, отпустите Дашу погулять, сказал он. Вернёмся во сколько скажите.
Ну ты наглец! изумлённо проговорила Мария.
Кирилл коротко глянул на Дашу, и мать невольно посмотрела туда же дочка стояла бледная, закусив губку, глядела в пол.
На лице дочки читалось такое страдание, что Мария невольно переменила избранный тон, и вообще, сказала не те слова, что уже готовы были сорваться с языка.
Какое ещё гуляние?! Дома дел непочатый край грядки не политы, картошка заросла! Никуда она не пойдёт!
Мария и не собиралась ничего такого говорить, ляпнула, что первое в голову пришло, аж самой неловко стало: да что Дашенька, золушка какая что ли? Девчонка и так безотказная, полдома на ней.
Даша сорвалась с места и выбежала на улицу. Лицо у Кирилла сделалось совсем другим, улыбки как не бывало, взгляд потяжелел.
Что ж не жалеете вы её? Каково ей про меж двух огней?
Так отвяжись от неё! в сердцах воскликнула Мария.
Не отвяжусь. Только Дашу всё равно обижать не дам. Вот со мной вы делайте что хотите. Ругайте, даже поколотить можете. Но ей-то пополам разорваться что ли? Она же любит вас, а вы её не жалеете. Да ещё хотите, чтоб и я добавил, он покачал головой.
Он мне тут выговаривать будет! Молод ещё разуму-то меня учить! возмутилась Мария. По какому праву ты со мной так разговариваешь?!
Хоть бы по праву сильного, усмехнулся Кирилл. Когда слабого обижают, у сильного всегда есть право заступиться.
Ну ты погляди на него! Всё шиворот-навыворот перевернул! Дарью от тебя защищать надо, а не от меня. От матери обиды никогда не будет.
А вчера вы с ней что сделали? Она как спичка обугленная. Я её до полуночи ждал. Думал, вдруг улучит минуточку, да прибежит.
Зря надеялся, усмехнулась Мария.
Да я не надеялся. Боялся. Думал прилетит, а меня нету, ещё больше расстроится. Вы меня не выдавайте, я Даше сказал, что не приходил, проспал.
Это когда ты успел сказать? с подозрением проговорила Мария.
Не важно, наклонившись к окошку, выходившему на огород, сказал: Ладно, поговорили. Пошёл я. Страсть как люблю картошку полоть! Есть ещё тяпка?
Нету! отрезала Мария.
Ну, я у соседей возьму, повернулся к выходу Кирилл.
Да стой ты, баламут! Куда наладился? Ты всегда такой непонятливый? Не нужен ты здесь, чего не ясного? И помощь твоя не нужна!
Оно и видно, что не нужна, Кирилл покачал ногой ходившую ходуном половицу. Пойду Дарью спасать. Она у вас прям будто падчерица, а не родная дочка.
К соседям ему идти не пришлось сбоку от воротцев к пряслу были прислонены две тяпки. Выбрав, какая больше подходит к руке, Кирилл направился к Даше. Она, не поднимая головы, сосредоточенно долбила землю.
Дашунь, а у меня тяпка и вправду скоро любимым инструментом будет! с энтузиазмом объявил он.
Девушка не подняла головы, наоборот, вроде невзначай повернулась так, чтоб укрыть лицо.
Ну-ка, покажи, что у нас тут творится? Кирилл взял её за плечи и развернул к себе, пальцем приподнял подбородок. У-у-у вон тут чего! И кому ревём?
Перестань
Да это ты перестань, глупенькая. Ну правда, Дашунь, не об чём уже, он, как обиженному ребёнку, принялся вытирать ей слёзы.
Кир ты не сердись на неё
Я и не думал.
Обманываешь.
Если хочешь знать, я твою маму давным-давно полюбил, как только узнал, что она классная портниха! Тёща-портниха, это же мечта, а не тёща!
Да ну тебя! сквозь слёзы рассмеялась Даша. И в это время взгляд её ушёл мимо Кирилла, лицо переменилось.
От Марии тоже не укрылась эта перемена, произошедшая, когда она вышла на крыльцо и поглядела в их сторону. Дашин смех оборвался, в глазах её появилась затравленность и испуг. Мать постояла несколько секунд, потом повернулась и ушла назад.
Кир, глядя ей вслед, сказала Даша. А я вчера не приходила на речку.
Правда не приходила?! почему-то обрадовался Кирилл.
Ага.
Ну, слава Богу! А я-то испереживался весь, думал, ты на меня обидишься!
Они как будто и не замечали, что дорога, по которой они теперь шли вдвоём, негладкая, что каменья под ноги катятся. Да что им каменья, когда они и самой дороги не чуяли, а на крыльях будто летали, и все препоны с такой лёгкостью одолевали, что втуне пропадало всё усердие их построителей.