Возле камина воцарилось еще большее веселье. Забыв о колониализме, о высоком уровне жизни англичан, тори от души хохотали надо мной.
Египтянин вас надул! торжествующе заявила декольтированная девица. Он положил себе в карман полтора фунта, а не один. Бедный русский! Египтянин сказал, что кожа и труд стоят всего полфунта. Где другая половина?
Милая леди, этот же вопрос задал я хозяину лавочки. Он обиделся, то ли оттого, что я подозреваю его в обмане, то ли по другой причине. Отчаянно замахал руками, что-то крича на своем языке. Потом перевернул портфель и показал коротенькую молнию, на которую тот запирался.
«Куда делись еще полфунта? зло кричал он. Далеко улетели за моря, мистер! Видите эту жестянку? Дорогая, словно серебро. Английская, сэр!»
Воцарилась тишина. Слышно было, как шипит пиво в кружках и потрескивают тлеющие угли в камине. О чем думали тори? О, они умеют считать деньги и, очевидно, поняли из моего рассказа, какова степень эксплуатации колониальных народов. И не только египтян, индусов, африканцев, всех, добившихся свободы, но пока еще находящихся в экономической зависимости у индустриального Запада.
Тот, кто бывал в некоторых азиатских и африканских странах после освобождения их от владычества Англии, никогда не забудет нищеты, оставленной колонизаторами. Матери в оборванных платьях держат на руках грудных детей и протягивают ладони к иностранцам. За их юбки цепляются голодные малыши и тоже протягивают ручонки: «Плиз, мистер, плиз!»
На каждом углу: возле магазинов, гостиниц, кинотеатров иностранцев подстерегают толпы чистильщиков обуви. Отцы и подростки умоляют: «Плиз, мистер, нет работы!» Турист показывает на уже начищенные до блеска ботинки, но чистильщики не отстают: «Плиз, мистер, сколько-нибудь на хлеб детям».
Глупо было бы искать в английских магазинах египетские телевизоры, индийские пылесосы, аргентинские холодильники. Египтяне с гордостью рассказывали мне о том, что они начали индустриализацию с постройки завода по производству обыкновенных гвоздей. А ведь раньше за них приходилось платить кипами хлопка.
Для производства туфель и свитеров тоже нужны машины, для машин металл. Плодородны земли Нила! Но из брошенного в них гвоздя не вырастет домна.
Больше тори вопросов не задавали. Расстались вежливо.
(Силантьев В. И. Фог рассеивается. М.: Молодая гвардия, 1961.)
БЕЗРАБОТНЫЙ КОРОЛЬ
Есть у Марка Твена сказка о принце, который на время стал нищим. Это произошло с ним по недоразумению. Помните, как он был вынужден работать и что из этого получилось? Присматривал за стряпней пирожки сжег. Стал мыть посуду едва справился. Начал чистить яблоки совсем оплошал.
Это сказка. А в наше время с королями происходят вещи и почище. Многие бывшие монархи очень завидуют марк-твеновскому принцу, который в конце концов вернулся в королевский дворец. Завидуют, потому что народы прогнали их и назад возвращать не собираются.
Вот какая история произошла с одним из бывших королей.
В Каире была обнародована новая конституция. Триста тысяч египтян, собравшихся на митинг, выразили твердую волю не допустить возврата власти колонизаторов и внутренних деспотов. Они горячо приветствовали конституцию молодой республики. Весть эта быстро пересекла Средиземное море и достигла берегов Италии. В Риме она удручающе подействовала лишь на одного человека лысого толстяка с черной бородкой клином. Это был недавний тиран Египта, ныне экс-король Фарук. Три с половиной года назад он поспешно удрал из Александровского дворца, испугавшись народного гнева.
Сначала Фарук поселился в фешенебельной вилле и водрузил над ней королевский флаг. Он надеялся вернуться в свои дворцы. Однако скоро богатые иностранные покровители отвернулись от Фарука. Они поняли, что ставят на битого короля, который стоит не больше шестерки. Остался Фарук без виллы и без гроша в кармане. Теперь он жалуется в журнале «Пикчур пост»: «Мы были богатым сюзереном. Мы жили в чудесных, сказочных дворцах дворцах из Тысячи и одной ночи. Люди, совершившие революцию, отняли у нас наши богатства. Мелочь вот все, что осталось у нас в кармане, когда мы покинули наш дворец»
«Фарук ищет работу, пишет журнал и спрашивает: Но вот беда: что умеет делать король?»
Журналисты рассказывают, что, будучи у власти, Фарук больше всего любил есть, причем ел всегда на золоте. Он был крупнейшим египетским землевладельцем, которому принадлежало пятьдесят тысяч гектаров. Прокутив ночь, он отправлялся охотиться в пустыню. Когда ему стукнуло тридцать лет, Фарук, как и многие деспоты, потерял интерес ко всему, и только унижение подданных доставляло ему удовольствие.