Если уж ты, сказал Штудер, его голос звучал немного хрипло, называешь меня дядей, почему бы не называть меня кузен Якоб. Дядя! Так говорят швабы
Мари покраснела. Она посмотрела вахмистру в лицо у нее была особая манера смотреть на людей: не столько испытывающе, сколько удивленно, это можно было бы назвать спокойно-удивленно. Штудер подумал, что этот взгляд шел девушке. Но он также мог себе представить, что такой взгляд мог действовать людям на нервы.
Хорошо! Пусть будет так! сказала Мари. Кузен Якоб! И протянула вахмистру руку. Рука была маленькая, но сильная. Штудер откашлялся.
Ты уехала Прекрасно. Твой дядя сказал мне, что в Париж. С кем?
С бывшим секретарем моего отца. Его зовут Коллер. Он пришел к нам однажды и рассказал, что он теперь стал самостоятельным и ему нужен был кто-то, кому он мог бы доверять. Не хочу ли я сопровождать его в качестве стенографистки? Я училась в торговой школе и ответила «да»
Меховой жакет, шелковые чулки, замшевые туфли Достаточно ли было заработка секретарши для таких дорогих вещей? Штудер засунул руки в карманы брюк. Ему стало немного грустно; поэтому он повернулся спиной и спросил:
Почему ты сейчас вдруг приехала к матери?
Снова странный испытывающий взгляд.
Почему? повторила Мари. Потому что Коллер внезапно исчез. Надолго. Три месяца назад, три с половиной. Точнее, пятнадцатого сентября. Он оставил мне четыре тысячи французских франков и мне на какое-то время хватило денег до конца декабря. После этого у меня осталось достаточно только для того, чтобы приехать в Базель.
Почему ты не поехала со своим дядей?
Он хотел ехать один.
Ты сообщила об исчезновении?
Да. В полицию. Они конфисковали документы Некто Маделин позаботился об этом. Однажды он вызвал меня
Фраза!.. Фраза!.. Вахмистр никак не мог вспомнить фразу, которую сказал комиссар Маделин тем вечером, когда Штудер показал телеграмму о появлении маленького Якобинека. Что там Маделин говорил этой ходячей энциклопедии Годофрею? Кажется, что-то про документы по делу Коллера Да, именно об этом шла речь. Был ли это тот же самый Коллер?
Штудер спросил:
Где твоя мать хранила вещи, оставшиеся от твоего отца?
В письменном столе, ответила Мари и повернулась спиной. Во втором снизу ящике.
Во втором снизу ящике
Ящик был пуст. Все же, одно только это не казалось чем-то слишком особенным. Необычно, однако, было то, что взломщик, который вскрыл ящик, снова аккуратно поставил на место отколотый кусочек дерева. Штудер задвинул пустой ящик и тоже вернул отколотый деревянный кусочек точно на его место. Он поднялся, вытащил из кармана носовой платок, склонился еще раз к ящику и аккуратно протер его. При этом он пробормотал: «Никогда не знаешь»
Нашли что-то, кузен Якоб? спросила Мари, не поворачиваясь.
Твоя мать, должно быть, положила это в другой ящик проворчал Штудер. И произнес громче, первая жена твоего отца живет в Берне и ее зовут Штудер раскрыл записную книжку, но Мари опередила его:
Ее зовут Хорнусс, Софи Хорнусс, Герехтигкайтгассе 44. Она старшая сестра моей матери, и, соответственно, моя тетя, если хотите
Теплые семейные отношения, сухо заметил Штудер.
Мари улыбнулась. Потом улыбка исчезла и ее глаза стали темными и печальными. «Это она и без меня знала», подумал Штудер и пoжалел о сказанном, потому что его глупая шутка причинила девушке боль.
В прихожей послышались шаги. Петли выломанной двери завизжали и голос осведомился, здесь ли произошло самоубийство.
Это, пожалуй, должно быть здесь, сказал второй голос. На табличке написано «Клеман». И добавил, Точно, здесь, а затем что-то неразборчивое.
Штудер возвратился в маленькую кухню и столкнулся там с человеком в форме. Столкновение былo мягким, так как санитар был толстым, розовым и гладким, как молочный поросенок. Он, казалось, старался подавить зевок и засыпал вахмистра потоком вопросов, которые постоянно перемежались с «да» и «так». При этом санитар перекатывал во рту «р» как при полоскании горла, вместо того, чтобы произносить его аккуратно, как прочие Швейцарские христиане, упираясь языком в переднее небо. Судебный врач был старым, с желтыми от постоянного курения усами.
Штудер представился сам и представил Мари.
Мертвая женщина в кресле, казалось, улыбалась. Вахмистр снова посмотрел ей в лицо. Рядом с левой ноздрей была бородавка