Кто это был? спросила Мари боязливо.
Шутник, сухо ответил Штудер. И вслед за этим спросил, А где сейчас твой дядя Маттиас?
Католические священники каждое утро, ответила устало Мари каждое утро должны служить мессу Где бы они ни находились. Иначе, я думаю, им нужно получить разрешение От Папы или от епископа я не знаю
Она вздохнула, взяла температурную кривую и стала внимательно ее изучать.
Что это значит? вдруг спросила он и указала на синий крест.
Это? Штудер встал за девушкой. Это, скорее всего, день смерти твоего отца.
Нет! вскрикнула Мари. Зaтем она продолжала более спокойно. Мой отец умер двадцатого июля. Я сама видела свидетельство о смерти и письмо генерала! Мой отец умер двадцатого июля 1917.
Она замолчала и Штудер замолчал тоже.
После недолгого молчания Мари продолжала:
Мать рассказывала об этом довольно часто. Двадцать первого июля пришла телеграмма, телeграмма должна быть, насколько я помню, в письменном столе, во втором ящике снизу. А потом, примерно через четырнадцать дней, почтальон принес большой желтый конверт. В нем было не так много. Паспорт отца, четыре тысячи франков в купюрах алжирского государственного банка и письмо с соболезнованием от французского генерала. Лиотей было его имя. Очень лестное письмо: Как хорошо господин Клеман представлял интересы Франции, как благодарна была страна господину Клеману за то, что он разоблачил двух немецких шпионов
Двух шпионов? переспросил Штудер. Он сидел на стуле в углу у открытого окна, уперев локти в бедра и сложив руки, и пристально смотрел в пол.
Двух шпионов? повторил он.
Мари закрыла окно. Она смотрела во двор, ее пальцы выстукивали однообразный ритм на оконном стекле и от ее дыхания на нем образовалось мутное пятно; маленькие капельки, конденсируясь, стекали вниз и скапливались на оконной раме.
Да, двух шпионов, продолжала Мари монотонным голосом. Братьев Маннесман А с письмом это было так: Мы жили тогда в Райншанце и у нас была большая квартира. И вот пришло письмо. У меня были каникулы Почтальон принес большой конверт, письмо было заказным, и мать должна была расписаться. Две слезы упали на журнал почтальона и запись, сделанная чернильным карандашом, расплылась. Отец оставил немного и после его смерти дела у нас пошли плохо. Мать потом часто удивлялась, что осталось так мало денег. Тетя в Берне, которая владела имуществом
Штудер полистал свою записную книжку. Первая жена!.. Не о ней ли говорил священник, Белый Oтец? Вот: «Софи Хорнусс, Герехтигкайтгассе 44, Берн».
Какие отношения были у отца с двумя шпионами с как ты их назвала?.. ах, да! с братьями Маннесман?
Хорошие. Сначала очень хорошие. Я знаю все это только от матери. Они производили бурение, как я Вам говорила, главным образом, на юге Марокко. Отец обнаружил рудное месторождение. Братья Маннесман представились швейцарцами, но потом, во время войны, они помогли нескольким немцам из Иностранного Легиона возвратиться на родину. Отец узнал про это и сообщил генералу. И тогда оба были поставлены к стенке. В знак благодарности за до за сообщение отец был вскоре после этого награжден французским правительством
Так-так, кивнул Штудер. Он встал и снова склонился над письменным столом. Его заставили это сделать разложенные карты.
А какое отношение к случившемуся имеют карты?
Мари Клеман уперлась руками на подоконник и присела на выдающийся вперед выступ. При этом носки ее туфель касались края потертого ковра. Какая же она худая!..
Карты! Это превратилось в бедствие! Поэтому-то я и уехала от матери! ответила Мари. Ах, вздохнула она, это больше невозможно было терпеть, все это надувательство! Служанки, которые платили десять франков, чтобы узнать, верен ли им их любовник; торговые агенты, которым нужен был совет для их махинаций; политики, которым нужно было подтверждение, что их переизберут И, наконец, появился еще директор банка. Но этот господин пришел из-за меня. И знаете, дядя Штудер, я даже думаю, что мать не имела ничего против того, чтобы я с директором банка И тогда я уехала
Штудер поднялся. Он встал напротив девушки. Как Мари его назвала? Дядя Штудер? У него перехватило дыхание Ну, в конце концов, что в этом такого? Он по старой бернской привычке говорил девушке «ты». Почему же Мари не имела права на некоторую фамильярность? Дядя Штудер! Это согревало Так же, как Bätziwasser5.