Ваня Боже мой, сегодня немцы несколько раз проезжали по дороге, как будто ждут вас!
Иван устало махнул рукой и прошел внутрь. Заглянул в детскую. Улыбнулся. Поцеловал спящих дочерей. Потом обернулся к жене.
Накрой на стол. Скоро наши подойдут. Утром Федьку и Егора хоронить будем.
Когда комья земли покрыли деревянные гробы, друзья по оружию шепнули Соколову:
Уходить надо. Бабы говорили, что Витас крутился недалеко, да и немцы наезжали.
Успею Иван поднял отяжелевшую от горя голову. Помяну по- нашему, по-русски, и уж тогда в лес!
Ну, как знаешь Мы пошли.
Едва Иван Соколов сел за стол, как в окно громко постучали. Он приоткрыл занавеску и увидел перепуганное лицо старшей дочки Полины:
Папа! Немцы!!
Иван стремительно бросился черным ходом к сараю, что стоял за домом. Кровь молотом стучала в висках, сердце выпрыгивало из груди. Он бросил взгляд вправо столб пыли и характерный стрекот мотоциклеток приближался к его дому. По проселочной дороге, вдоль леса ехали еще три коляски, отрезая путь к отступлению. Соколов рванул дверь сарая, взобрался наверх, на огромную кучу сена, зарылся вглубь и замер. Гортанные голоса заполнили двор. Немцы раздраженно спрашивали Анну где муж? Та в ответ только испуганно твердила:
Не знаю не знаю не знаю
Вперемежку с немецкой речью звучала и литовская. Иван с изумлением узнал голос своего соседа Алоиса Квейниса, которому когда-то aбелоражцы разрешили поселиться в их деревне. После того, как умер последний хозяин добротного дома и наследник, живущий в Вильнюсе, продал его литовцу. Квейнис был тих, незаметен, трудолюбив, с большой семьей в пятеро детей старательно обрабатывал свой участок земли. И вот
Да да я его видел недавно как он входил в дом с оружием, господин староста! подобострастно лепетал Алоис. Лицо его было непривычно бледным.
Так где же он? злобно прогремел голос старосты Ошкиняй.
Не знаю, я не видел, чтобы он выходил, ответил сосед Ивана.
Говори, сука! завизжал Витас Чеснаускас, повернувшись к жене Соколова. Где муженек?? А то сейчас весь твой выводок утопим в озере!
Анна заревела в голос. Иван сжимал кулаки от бессильной злости, отгоняя огромное желание выскочить из сарая и расстрелять из «Шмайсера» хотя бы несколько сволочей. Он знал, что в этом случае погибнет сам и погубит жену с детьми. Немцы тщательно обследовали дом, подошли к сараю. Один из них, белобрысый, с крысиной мордой заглянул внутрь. Поморщился, увидев лишь сено, которым был набит сарай почти до самого потолка. Ему лень было лезть наверх, ковыряться в пыльной массе сухой травы. Немец сдернул с плеча автомат и прошил очередью пространство сарая. Иван почувствовал, как совсем рядом прошелестели пули.
«Только бы не загорелось только бы не загорелось»
Вторая очередь. Мимо. Третья. Вжиг!! Попал в руку возле плеча, там стало горячо и липко.
«Задел все-таки, сволочь» скрипнул зубами Соколов.
Ванькааааааааааааа! Вылезай!!! истошный женский крик заставил его вздрогнуть сильнее, чем от ожога пули. Анна, не выдержав угроз, напряжения, невольно выдала его. Немец, уже собиравшийся уходить от сарая, резко обернулся и всё понял.
Оооо! Так ваш Иван там прячется? заржал он. Сейчас мы из огнемета его поджарим!
Соколов быстро пролез к краю сарая и с силой воткнул «Шмайсер» подальше в гущу сена. Потом скатился вниз, на землю, медленно вышел из ворот, подняв руки. Жена запричитала, забилась в истерике, увидев его окровавленную рубаху. Иван встретился глазами с Квейнисом. Тот не выдержал взгляда, опустил голову. Довольная крысиная мордочка подлетела к Соколову и разразилась потоком ругательств. Иван посмотрел в сторону дома, там к окну прилипли испуганные лица его дочерей.
Хенде хох, руссишь швайне! скомандовал немец. Он больно ударил рукояткой автомата между лопаток пленного.
Убери детей от окна! крикнул Иван. Я вернусь, Анна!
Это были последние слова, что сказал Соколов жене перед расставанием. Впереди были пытки и избиения в комендатуре Швенчёниса. Били, в основном, литовские полицаи, некоторых из них Иван знал в лицо. На продовольственном рынке они когда-то покупали у Соколова зерно, овощи и рыбу, что тот привозил на подводе каждое воскресенье.
Особенно усердствовал Чеснаускас. Он мстил за давний случай, когда Соколов поймал его на озере глубокой ночью, за кражей рыболовной снасти. Они сцепились в лодке литовца, потом вместе упали в воду, и тут Иван пожалел Витаса. Видя, что тот наглотался воды и начал тонуть, вытащил на берег, переломил через колено, осушил легкие. Приволок в Ошкиняй. Литовец две недели валялся в больнице, но выжил.