К тому же то, что он делал, давало ему какие-то преимущества, - он даже мог бы их перечислить, хоть в душе и считал, что они ничего не стоят.
Наутро после возвращения Ферза Хилери уже успел просмотреть свою обширную корреспонденцию, когда в его более чем скромный кабинет вошел Адриан. Из всех многочисленных друзей и близких Адриана один Хилери по-настоящему понимал состояние брата и сочувствовал ему. Между ними было всего два года разницы, в детстве они росли закадычными друзьями; оба были альпинистами и привыкли в предвоенные годы вместе брать опасные подъемы и еще более опасные спуски; оба побывали на войне: Хилери - полковым священником во Франции, Адриан, владевший арабским языком, - офицером связи на Востоке; к тому же характеры у них были совершенно несхожие, что всегда укрепляет дружбу. Им незачем было изливать друг другу душу, и они сразу же перешли к обсуждению практической стороны дела.
- Что нового сегодня? - спросил Хилери.
- Динни говорит, все как будто спокойно. Но он живет с ней под одной крышей и рано или поздно потеряет самообладание. Пока ему достаточно сознавать, что он дома и на свободе, но это вряд ли протянется больше недели. Я сейчас поеду в клинику, но они, должно быть, знают не больше нашего,
- Прости меня, старина, но полезнее всего ему была бы нормальная жизнь с ней.
Лицо Адриана передернулось.
- Это свыше человеческих сил, Хилери. Самая мысль о близости с ним чудовищна. На это не пойдет ни одна женщина.
- Если только бедняга не останется в здравом уме.
- Решать тут не тебе, и не мне, и не ему, - решать может только она; нельзя требовать от нее невыполнимого. Не забудь, сколько ей пришлось перенести, пока его не поместили в клинику. Его нужно убрать из дома.
- Куда проще поискать другое пристанище для нее.
- Кто его даст, кроме меня, а это сразу же опять сведет его с ума.
- Если она готова мириться с неудобствами, мы можем ее устроить у себя, - сказал Хилери.
- А дети?
- Мы могли бы потесниться. Но одиночество и безделье не помогут ему сохранить здоровую психику. А работать он может?
- Не думаю. Четыре года в сумасшедшем доме доконают кого угодно. Да и кто даст ему работу? Эх, если б я мог убедить его переехать ко мне!
- Динни и та другая девушка сказали, что он выглядит и говорит вполне нормально.
- Да, внешне это так. Может быть, в клинике что-нибудь посоветуют.
Хилери взял брата под руку.
- Как это ужасно для тебя, старина! Но держу пари, - все обойдется. Я поговорю с Мэй; поезжай в клинику, посоветуйся там, и если ты потом решишь, что Диане лучше переселиться к нам, предложи ей это.
Адриан прижал к себе руку брата.
- Мне пора ехать.
Оставшись один, Хилери задумался. На своем веку он не раз видел, что пути провидения неисповедимы, и даже в своих проповедях перестал называть его милосердным. Однако он знавал немало людей, которые упорством победили свои напасти, и немало других, кого несчастья все-таки одолели, но потом и те и другие сумели извлечь из этого даже выгоду и жили припеваючи, - вот почему он был убежден, что беды всегда преувеличивают, а потери можно наверстать. Главное - не унывать и не опускать рук. Тут к нему пришла посетительница - девушка Миллисент Поул. Хоть суд ее и оправдал, фирма "Петтер и Поплин" выгнала ее с работы: о девушке пошла дурная слава, а этого оправданием в суде не сотрешь.
Миллисент Поул пришла в назначенный час; на ней было опрятное синее платье, а на чулки она истратила свои последние деньги; она стояла перед священником и ждала, что ее будут отчитывать.
- Ну, Милли, как здоровье сестры?
- Она вернулась вчера на работу, мистер Черрел,
- Поправилась?
- Да нет, но она говорит, что надо идти, а не то ее, Наверно, тоже уволят.
- Почему?
- Она говорит, что если не пойдет, то подумают, будто и она занималась этим вместе со мной.