ДЖОН ГРИ
Нет, мэм.
ДОРОТИ
Вы чем-то расстроены и огорчены? Может душа ваша нуждается в покое и ласке?
ДЖОН ГРИ
И не то, и не другое, мэм. Душа моя нуждается в простом людском общении. Поэтому не сочтите за дерзость с моей стороны сделать вам предложение составить мне компанию.
ДОРОТИ
Вы очень любезны. Мне не часто приходится слышать подобные предложения.
ДЖОН ГРИ
Я вас очень прошу.
ДОРОТИ
Ну, раз вы так настаиваете, придётся уступить. Только при одном условии: я сама распоряжусь подать на стол.
Джон Гри возражать не стал. За ужином Дороти справляется, кто он такой, что заставило его очутиться в этих, Богом забытых, краях. Джон представляется, и представляется журналистом. Однако, он соврал, сказав, что находится в отпуску и использует его с целью воплощения в жизнь давней, заветной мечты побывать на Филиппинах. Так, потихоньку, завязывается непринуждённый разговор
ДОРОТИ
Быть журналистом, это, наверное, жутко интересно? Видеть весь мир, общаться с разными людьми
ДЖОН ГРИ
Я с вами вполне согласен. Но к тому же следует добавить, что это очень хлопотная, неблагодарная и, порой, опасная работа
Спустя какое-то время, они уже беседуют как старые, добрые знакомые.
ДЖОН ГРИ
Вот ещё о чём хотелось бы спросить вас, мэм. Мне случайно, поверьте, помимо своей воли, довелось услышать небольшой фрагмент вашего разговора с подругой
Неужели и вас не обходят стороной все те беды, с которыми приходится сталкиваться и нам у себя дома, на континенте? Что за люди терроризируют вас, и, вообще, кто такой Макс?
При последних словах женщина насторожилась, что было хорошо заметно по её облику.
ДОРОТИ
(подозрительно)
А вы случайно не из полиции?
ДЖОН ГРИ
Нет, мэм, не из полиции.
Дабы развеять сомнения собеседницы, достаёт журналистское удостоверение. Протягивает его соседке по столику.
ДЖОН ГРИ
Просто мой долг журналиста велит мне слышать то, что может пропустить мимо ушей рядовой обыватель. Первая заповедь журналиста быть в курсе всех дел и событий, откликаться на чужие беды, по мере возможности, оказывать помощь нуждающимся в ней
ДОРОТИ
Вы, господин Гри, почему-то вызываете во мне чувство доверия к своей личности. Поэтому скажу, только не для огласки и не для печати, что Макс страшный человек
Я управляю этим заведением с 1975 года. Лет пять всё шло хорошо, пока в один злосчастный день не явился собственной персоной этот проходимец со своими головорезами и силой забрал у меня первую партию моих девушек.
Одна из них упокой Господь её душу, самая красивая, попыталась сопротивляться. Так этот Макс, собственноручно, у всех на глазах, прямо в упор, взял, да и разрядил в неё целую обойму.
Представляете, что мне пришлось пережить?.. Двух моих служащих, попытавшихся заступиться за бедную девушку, опять же у всех на виду, молодчики сбили с ног и тут же прикончили ножами.
Всё это женщина рассказывает с дрожью в голосе и слезами на глазах.
ДОРОТИ
(продолжает)
И теперь, почти что каждый год, на протяжении четырнадцати лет, они являются сюда и чинят то, что заблагорассудится, как у себя дома.
Это чистой пробы пиратский разгул А Макса этого я видела в лицо всего два раза, но запомнила на всю жизнь.
Джон Гри вдруг вспоминает об одной фотографии, с которой не расстаётся на всём пути журналистского расследования.
На ней, видимо, на каком-то пышном церемониале, в полный рост изображены фигуры четырёх улыбающихся мужчин, с высоко поднятыми бокалами в руках. Это Джеймс Квинт в окружении ближайших сотрудников.
Пользоваться фотографией журналисту ещё не предоставлялось возможности, и теперь, когда таковая подвернулась, он решает, так, на всякий случай, показать её новой знакомой. Вынув фотографию, продвигает её по поверхности стола
ДЖОН ГРИ
Посмотрите-ка, мэм, только повнимательней. Нет ли среди этих людей знакомых вам лиц?
Та только глянула на неё, и тут же в испуге прикрыла ладонью рот.
ДОРОТИ
Тот, что второй слева Макс!
Вторым слева, по правую руку Джеймса Квинта, стоял Вильгельм фон Рунгштольф
НАТ/ИНТ. ЛОС-АНДЖЕЛЕС ЗАГОРОДНАЯ ВИЛЛА КВИНТ ДЕНЬ