Разреши говорить Сильный.
Я рад тебя услышать старейшина.
Зачем ты помогаешь нам?
Из тебя плохой переговорщик, тебе это говорили?
Вожак прайда улёгся рядом и подхватив небольшой кусок мяса прожевал его. Уж слишком аппетитно оно выглядело.
Нет. Наверно боялись.
Иван улыбнулся такой непосредственности ответа.
Тебя привело только любопытство?
В основном оно. Но ещё мне нужен совет.
Иван даже опешил.
Когда я стал мудрым?
Мне нужен совет Сильнейшего, за мудростью я пойду в другое место.
«Да уж. Этот старый вожак тоже за словом в карман не лезет». Я слушаю. Иван почтительно расположился рядом и подбросил немного сухих веток. Он видел, что огонь не мешает зверю.
Мой Совет сказал, что мы не выживем, если будем с тобой воевать. Это так?
Иван склонил голову.
Не выживет только тот, кто нападёт. Успокой Совет, я не буду нападать, если мои люди не пострадают. Мне не нужна война.
Меня устраивает такой ответ. А теперь я повторю. Зачем ты нам помогаешь? Теперь мы обязаны помогать тебе. Я не привык быть должным.
Разве твой долг не должен быть объявлен перед сделкой?
Вождь поднял голову и пристально посмотрел Ивану в глаза.
Я ошибся. К тебе можно идти за мудростью. Твои слова старше меня. Но, что мне делать, если люди причинят вред прайду или Лесу? Наш закон говорит, что врага нужно сожрать. А теперь пришел ты, и прайд признал твою силу. Будет война и прайд проиграет, это я тоже вижу. А теперь скажи, как быть нам при таком долге?
Иван показал в сторону пустой шкуры и старый Лысьв недовольно оскалился.
Ты видишь ответ. Он пришел за моей шкурой и оставил свою. Пусть тот, кто придёт за вашей шкурой оставит свою. Я уважаю твой закон.
Лысьв поднялся и долго смотрел Ивану в глаза.
Люди не твой прайд! Как и этот изгой не принадлежал моему прайду! Войны не будет?
Ты все правильно понял.
Старый вождь вновь лег, задумчивым взглядом смотря на огонь.
Мне донесли что детёныш выживет.
Это так.
Прайду нужен новый вожак!
Что в нем особенного? Почему столько суеты?
У него дар. Он может говорить.
Объясни.
Когда он говорит, слышат многие возле него. Такие не рождались уже более трехсот холодов.
Ивана больше поразила не способность, а то, что эти звери могли считать. Он посмотрел на вожака и у него проскочила догадка.
Это был ты?
Не сложно догадаться. Только такие становятся вождями. Тебе ли не знать, ты сам такой. Тебя слышат многие. Мы должны знать кто из людей в твоём прайде. Никому не нужны неприятности.
Я смогу об этом сказать, это не сложно. Пока ты видишь всех.
Даже болотный манг? Этот маленький визгун ещё доставит тебе проблем. На их территорию мы не заходим. Хоть и не враждуем с ними.
Ивана впечатлила такая характеристика.
Из-за деревьев вышли два самца и встали недалеко. Вождь повернул голову, начал вставать, устало перебирая лапами, и заворчал: Беспокоятся о моем здоровье. Если я умру раньше, будет передел власти, будет много крови. Приходится соблюдать режим.
Оставайся на ночь. Я помогу дожить до нового вождя.
Лысьв посмотрел на Ивана и наклонил голову.
Ты загоняешь нас в долги, добром это не кончится. Я принимаю твоё предложение.
Иван усмехнулся и пожал плечами.
Пока ты мне должен только мой обед, я проговорил его с тобой, вместо еды.
Старый Лысьв посмотрел на горы мяса вокруг.
Это поправимо. Даже мне не приносят столько.
Иван уловил команду и пара самцов мгновенно растворилась в лесу. Далеко они не ушли, видимо это порученцы и они знали свою службу. Охрана была чуть дальше. Ивану доверяли.
Наконец проснулся манг и тут же подошёл к вожаку Лысьв. Он знал на кого можно шипеть, а на кого не стоит, оглядел его с ног до головы, обошел со всех сторон, и нашел себе другую жертву. Он заметил детёныша, шерсть встала дыбом, хвост поднялся трубой и он, выгнув спину, стал боком подходить к нему.
Шмыга спас врага. Никто не смеет обижать врага Шмыги без его разрешения. Он мой!
Схватил самый большой кусок мяса, находящийся возле морды детёныша, и потащил его. Детёныш положил на кусок лапу, всадил когти и подтянул к себе. Шмыга начал перебирать лапками, но не сдавался. Ему не удалось утянуть всё, но он, шипя и визжа, успел отъесть приличный кусок.
Вожак молча смотрел на это безобразие и лишь скалился, когда Шмыга начинал верещать особенно громко.