Город Всемилостивого Спаса
Учреждение самостоятельной епархии принципиально изменило судьбу Хлынова, который отныне стал не только городом вятского воеводы, но также городом правящего архиерея, городом главной святыни Нерукотворного образа Спасителя, почитаемого особым крестным ходом. Символично, что для приезда в Хлынов первый вятский епископ Александр избрал праздник Входа Господня в Иерусалим (Вербное воскресенье), который в 1658 г. выпал на 4 апреля. Вряд ли это является совпадением, так как для русского богословия и культуры XVII в. сравнение архиерея со Христом, и сравнение христианского города с Небесным Иерусалимом городом Христа Спасителя было естественным.
Понятно, что в «таком Хлынове» крестный ход с иконой Спасителя не мог не оказаться в центре внимания. Вот почему, по прибытии в город, владыка Александр немедленно ознакомился с историей его возникновения и одним из первых указов утвердил его в статусе общегородского крестного хода. Позже, в 1675 г., архиепископ Иона подтвердил этот высокий статус (3, С. 33).
Почему это было необходимо? Потому что, по словам «Вятского летописца» (более известного как «Повесть о стране Вятской»), раньше эта честь принадлежала Великорецкой иконе Святителя Николая, с которой жители Хлынова крестным ходом ежегодно обходили свой город (7, С. 35). Однако, если Великорецкая икона была перенесена с Великой реки в Хлынов волей его жителей, то чудесное исцеление Вятской земли от моровой язвы означало, что Сам Господь избрал и наш край, и его главный город. Поэтому Великорецкая традиция должна была уступить место традиции Всемилостивого Спаса. По крайней мере, в Хлынове.
Если мы, мысленно преодолев расстояние в десять лет, перенесемся в Хлынов 1667 г., то повсюду встретим верные и очевидные знаки этой традиции. К этому времени его Кремль и Посад были окружены новыми крепостными стенами со встроенными в них башнями.
Сердцем Хлынова был Кремль «город в городе», город вятского архиерея, прообразующего за богослужением Самого Христа. Так в наиболее торжественные моменты богослужения, архиерей одевает поверх саккоса омофор, который символизирует овцу, заблудшую и принесенную добрым пастырем на плечах в дом (Лк.15, 47), а облачённый в него епископ изображает собой Христа Доброго Пастыря, который взял заблудшую овцу на плечи и отнёс её в дом Отца Небесного.
В центре Кремля возвышался Соборный храм Живоначальной Троицы место архиерейского служения, рядом с ним палаты вятского архиерея. Войти в Кремль с главной торговой площади можно было воротами в Спасской башне, самой высокой в городе, флагшток которой поднимался на высоту 12-этажного дома (20 сажен). Она была проезжей и имела над воротами «Спасов Нерукотворенный образ» (8, С. 29). Такой же образ встречал гостей над воротами Московской башни главной башни Посада, напоминая, что не только Кремль, но также и Посад сподобился от Христа Спасителя защиты от моровой язвы и ныне находится под Его Высочайшим покровительством. Для хлыновцев, переживших трагедию 1657 г., выражение «Богохранимый Хлынов» было вовсе не метафорой, а убеждением.
Осмотревшись в Хлынове, мы бы обнаружили, что основу его планировки составляют господские храмы, которые расположены по кругу в порядке евангельских событий Богоявления, Преображения, Воскресения, Вознесения Господня, а в центре этого круга, в западной части торга церковь Святой Троицы с находящимся в ней чудотворным списком Вятского Спаса. Ежегодно, в 5-ое воскресенье Великого поста этот образ участвует в крестном ходе, который обходит, от одного господского храма к другому, весь город (9). Яркий, зримый и запоминающийся образ Богоспасаемого града, в центре которого почитание Христа Спасителя, преложившего «смертоносие» 1657 г. в новый расцвет Хлынова и всей Вятской земли.
Вопросы и ответы
Готовы ли мы увидеть наш город таким? Понимаем ли мы, какое непреходящее духовное богатство даровал Господь нашей земле, сколь поучительна история вятской иконы Спасителя, как удивительно она преобразила наш провинциальный, затерянный за лесами городок, какие прочные нити раз и навсегда связали его с Москвой и Русским Православием?
Осознаем ли мы, что вовсе не Александро-Невский собор, а Спасский собор является нашим «вятским Храмом Христа Спасителя» обезглавленный, униженный, полуразрушенный, но все равно устоявший в буре гонений и ныне возрождающийся? Скорбит ли наше сердце оттого, что возрождение этого храма идет также медленно, как медленно просыпаются наши души от дремы безбожия и беспамятства?