Мы остановились. Он смотрел на меня так пристально, как будто увидел впервые.
Спасибо, миленький.
Он взял моё холодное лицо тёплыми, ласковыми руками и поцеловал в губы.
Приходи ещё в цирк.
Конечно, приду.
У тебя нет телефона? Жаль И у меня нет. Но ты разыщи меня. Завтра выходной, а потом приходи. И стихи приноси. Обязательно разыщи меня, ладно?
Мы вышли на площадь Коммуны. В чистом ночном воздухе кружились белые пушистые хлопья В аллеях бульвара мы и не заметили, что пошёл снег. Дальше нам было в разные стороны, мне к метро, а он торопился домой в Марьину Рощу. Там его ждала мама.
Без меня чай пить не будет, сказал он. Ну, не пропадай надолго, ладно?
Теперь не пропаду! Ваш автобус, бегите
И он побежал через пустынную, казавшуюся в тот поздний час огромной, площадь. Я проводила взглядом автобус, пока он не скрылся за поворотом, и пошла к «Новослободской». Шла осторожно, неся на своём лице прикосновение его рук, его губ Шла и думала о его доме в Марьиной Роще, о его маме. Интересно, какая она? Представляла, как они вместе пьют чай, и он рассказывает ей о премьере
* * *
Он вошёл во двор, освещённый желтоватым светом углового окна.
Две ступеньки покосившегося крыльца, ясень у окна, турник и деревянный настил в глубине двора всё припорошено снегом Он сам сколотил этот настил, ещё когда учился в училище, и почти все свои номера отрабатывал здесь на потемневшей от снегов и дождей домашней эстраде.
Похлопал по крепкому стволу старый ясень «Привет, дружище!»
Заглянул в окно. Мать сидела у стола, накрытого к чаю, в тёплой телогрейке, накинутой на плечи, и штопала его свитер. Ждала его