Привет, слышу я давно и хорошо знакомый голос. А холодок по спине бежит так, словно в первый раз.
Привет, Клим, отвечаю я. Как жизнь?
Бьёт ключом и другими мелкими металлическими предметами, улыбается он. И смотрит так вопросительно.
Понятно. А у меня не бьёт. Идёт и идёт. Как-то так.
Ясно.
И молчим. И ведь хотим друг другу что-то сказать. По крайней мере я хочу. Но молчим.
Давно не виделись.
Да.
А ведь сколько раз собирались встретиться.
То одно, то другое, говорю я и пожимаю плечами.
Он кивает, и вновь молчим. И улыбаемся. Как дикторы на телевидении, когда им ещё не успели сказать, что пошёл эфир. Молчат и улыбаются. Вот только в отличие от них у нас текст не написан, а потому слова скомканы, формулировки туманны и вообще не про то.
Может, прогуляемся? предлагает он наконец.
Почему бы и нет.
И вот мы идём по парку, как раньше. Только не держимся за руки и не выставляем напоказ наше счастье.
Как твои?
Всё так же. Дедушка стареет, дядя всё такой же странный и рассеянный, папа всё ещё полон сил и планов.
Клим не знает, что у меня три отца. Эту тайну я не доверила даже ему. Может быть, если бы рассказала, всё сложилось бы иначе.
Привет тебе передавали, добавляю я.
Ты ко мне шла? спрашивает он после паузы.
Нет. Просто в город прогуляться, вру я. Это на случай если вдруг встретишься. И вот ты вдруг встретился.
Знаешь, он останавливается и берёт меня за руку. Я всё хотел тебе позвонить, но не решался.
На безымянном пальце жёлтое кольцо. На безымянном пальце его правой руки жёлтое кольцо. Обручальное.
Или жена не разрешала? я спрашиваю насмешливо, а сама думаю: «Дура! Ну какая же ты, Алина, дура. Решила, что за эти полгода он не найдёт себе новую? Нашёл. И даже жениться успел. Позвонить он хотел, тоже мне».
Жена? смущение. Торопливо убирает руку в карман. Затем так же торопливо достаёт и пытается снять кольцо.
Как зовут-то хоть?
Нету никакой жены, кольцо наконец-то сползает с пальца и исчезает в кармане. Только нет в этом смысла.
Не волнуйся. Сейчас я уйду, и никто не скажет, что ты гулял по парку с другой. А то ведь ревновать будет.
Да некому ревновать! почти кричит он. А мне уже всё равно. Спокойно и легко, будто тяжкий груз упал. Всё правильно. Он сделал выбор и сумел меня забыть. Ну, или сумел забыться. Мне давно пора сделать то же самое, а не жить прошлым.
Что, совсем неревнивая? улыбаюсь. Ладно. Прощай, женатый мужчина. Поболтаем в другой раз.
Подожди, он бросается за мной.
Уйди! резко обрываю. Уйди. Исчезни. Сгинь. Тебя нет. Был и сплыл. Ясно?
Но
Я почти бегу, оборачиваюсь и вижу, как он с размаху бросает кольцо куда-то в кусты. Кривится от досады и злости. Интересно, что скажет жене?
А может, действительно нет никакой жены? Впрочем, неважно. Мне легко и спокойно. Я плыву по знойному городу в направлении воды. Жаль, что не взяла купальник, но это ничего. Можно просто побродить по берегу, чувствуя, как ветер доносит брызги, а волны касаются ног.
Мне легко и спокойно, только почему-то противно
* * *Домой возвращаюсь после полуночи. Долго бродила, стараясь не думать ни о чём. Получалось не очень.
Вот и сейчас, открывая дверь, я всё ещё прокручиваю в уме слова Клима. Позвонить и спросить про жену? Пожалуй, не стоит. И в этом решении нет гордости, слабости или желания не выглядеть дурой. Это просто понимание свершившегося факта, с которым лучше смириться.
Хотя нет. Именно гордость и всё остальное. А ещё подсознательная иррациональная тяга к страданию. «Люди любят страдать, говорил иногда Папа-П. и они думают, что это их облагораживает. Но только ничего они не облагораживают. Жить в радости гораздо сложнее».
Повидались? спрашивает Папа-Б. Гляжу, не очень прошло.
Он сидит в гостиной. Один, в полной темноте. Лишь глаза чуть подсвечены луной.
Какая разница?
Ты моя дочь.
Что-то ты редко это говоришь.
А это входит в список вещей, которые надо говорить постоянно? Извини, не знал. Я же не сообщаю каждый день солнце встало.
Он прав, конечно, да только что мне сейчас до его правоты?
Прошлого не вернёшь, отвечаю я.
Конечно, тут же соглашается Папа-Б. Тогда что ты собираешься делать?