Из Полоцк ли приехал? словно невзначай спрашивала мать у Невзора.
Из Полоцка, да, неспешно отвечал Невзор, грызя кислое лесное яблоко и чуть морщась. Воевода Брень посылал на Нарочь, в войский дом. Отец с воеводой что-то замышляют
Догрыз яблоко, метко швырнул огрызок в помойное ведро, поднялся.
Где коса у деда лежит, мамо? Двор зарос гораздо, обкосить надо.
2
Княгиня Бранемира Глебовна была в отчаянии. Хотя по её виду человек, который её плохо знал, ни за что бы не смог сказать ничего подобного.
Да даже и многие из тех, кто знал княгиню хорошо, не сказали бы. Вот и бояре не замечали ничего.
Внешне всё было хорошо. Княгиня была спокойна, держалась прямо и не единой слезинки не видели ни боярышни сенные девушки, ни даже чернавки-холопки ни разу за истекший с пленения Всеслава Брячиславича месяц. Княгиня говорила с ними без небрежения, приветливо, но и с привычным княжьим отстоянием, ни в чём ни разу не нарушилась княжья порода, стать древнего рода словенских князей и волхвов. И только изредка, всего пару раз за прошедший месяц, прорывалась в голосе княгини горечь и сухость.
Но это всё было внешне.
В душе же Бранемиры Глебовны бушевал ураган.
Прошёл уже целый месяц!
Месяц!
Месяц, а про мужа ни слуху, ни духу, ни вести, ни навести (умом она понимала, что судовая рать Ярославичей всего седмицы с две как воротилась в Киев, да пока пиры приветственные да отвальные на радостях от того, что одолели-таки «ворога» весть должна была донестись до неё на днях). И неясно, что делать, и где искать помощи против Ярославичей и воротившегося в Новгород Мстислава тоже неясно. Ясно было только то, что Мстислав не оставит Полоцк в покое.
Бранемира закусила губу, отворотясь от опротивелого окна, в котором опять виднелось то же самое утоптанный двор княжьего терема, высокий заплот из островерхих палей с прорезанной в нём брамой из неподъёмных дубовых стволов и водная ширь Двины за воротами.
Госпожа княгиня! вкрадчивый голос из-за спины показался ударом грома. Бранемира вздрогнула и оборотилась, вдруг поняв, то мало не прижалась спиной к стене, к подоконнику, словно её окликнуло какое-нибудь чудовище, вроде Змея Горыныча либо свейского Йормунганда.
Госпожа княгиня, повторила Вайва, теремная холопка из литвы, с тщательно скрываемым весельем косясь на госпожу. Весело тебе, сука! подумала в ярости княгиня, но внешне по-прежнему осталась невозмутима. Вайва в последнее время изменилась, стала какой-то чрезмерно нахальной, но повода для наказания пока не давала. Госпожа княгиня, приехал наместник
Кто?! холода в голосе Бранемиры хватило бы, чтобы заморозить всю Двину в летний полдень. Наместник?!
Ой, прости матушка, тут же повинилась холопка, нагло низя взгляд и поглядывая на госпожу искоса. Я хотела сказать, посол новогородский приехал, боярин Ратибор Тужирич.
На какой-то короткий миг княгиня испытала ослепительное желание разбить об голову Вайвы стоящую на столе крынку из-под топлёного молока, так, чтобы осколки брызнули в стороны вперемешку с остатками молока, жира и пенки со стенок, чтоб кровь брызнула из разбитой головы. Так ясно вдруг представилось, что пальцы свело и пришлось пересиливать себя, чтобы не дёрнуться за крынкой к столу.
Видимо, Вайва что-то почуяла, глянула испуганно, почти даже попятилась, но княгиня совладал с собой и молча двинулась к двери. И только когда проходила мимо холопки, чуть замедлила шаг, ожгла ей щёку оплеухой. Вайва только молча склонила голову.
И запомни, змея, уже оборотясь от двери, сказала княгиня. Никакого наместника в Полоцке нет, ни киевского, ни, тем более, новогородского. И никогда не будет, пока жива я и мои дети. И вообще, не пора ль тебе укоротить язык что-то смела слишком стала.
Вайва смолчала. Держась за пылающую от оплеухи щеку, она смотрела на госпожу исподлобья и взгляд был не понять.
Боярин Ратибор Тужирич, худощавый и высокий середович с заметной проседью в голове, усах и бороде, прошёл в гридницу, бросил по сторонам весёлый взгляд, словно ища что-либо смешное, а не найдя, насупился, поклонился княгине и уселся на приготовленное для него место на лавке рядом с высоким резным креслом. На этом кресле ранее принимал гостей князь Всеслав, а сейчас уместилась княгиня Бранемира Глебовна. Она всё ещё прерывисто дышала после сорванного на холопке гнева, хотя со стороны это было почти не заметно.