А давай, Сашка, на спичках. Где у нас коробок? Берем целую спичку за шесть пройденных километров в час. А эту, отгрызал он зубами на другой спичке серную головку, берем за пять километров в час. Логично? Пошли на пол.
Мы опускались на кухонный пол. Разбуженный нами кот Тимоха испуганно шарахался в угол.
Брысь отсель! Что там у нас? Ага! И вот они идут друг другу навстречу. Этот идет от холодильника. Из пункта А. А этот идет от плиты.
А теперь представь, читатель, себе такую картину. Картину, достойную кисти любого великого живописца. Или психиатра. На полном серьезе. Взрослый мужик в синих семейных трусах на карачках, отмеривая, как колхозный агроном аршином, по кухонному полу спичками дистанцию мифического пешехода из пункта А. В два часа ночи. Из-под стола ошарашенно таращится котяра, шерсть у него дыбом и горящие шары размером по семь копеек. И я, засыпающий на ходу пацаненок.
Понял? Этот сколько спичек отмахал? А этот? Посчитал?
Я киваю, а что мне остается?..
Пиши.
Я начинаю писать.
Что-то опять не сходится, пап.
Батя тупо смотрит в мои каракули. Потом на спички в руках.
Не понял. Вот холодильник, так? Вот плита. Логично? Батя начинает нервничать. Повышает голос. Пункт А это холодильник! И пункт Б это плита! Логично?!
Из-под стола доносится угрожающее тимохино шипение. Отец опять берет в руки спички. Идет на исходную позицию к холодильнику.
Этот пешеход, его душу мать, идет со скоростью шесть километров в час, так? А этот тащится со скоростью пять, так? Он что, на костылях или пьяный?
Тут про костыли не напис
Нет чтобы так же идти, как все, со скоростью шесть километров! Тогда бы всё сошлось! А не можешь нормально ходить, сиди дома!.. Кто тебя где ждет такого убогого, с костылями твоими? Пока ты доплетешься, там уже и нет никого! Отец опять ползет от плиты к холодильнику и обратно. Шесть, семь, восемь. Теперь понятно? Пиши!
Опять какая-то закавыка. Батя опять встает раком у холодильника. Котяра в своем укрытии начинает жалобно завывать.
Брысь, твою мать! орет батя уже в полный голос. Тебя еще тут не хватало! Чего тебе тут надо?! Тоже походить хочешь?! Со скоростью пять километров в час?! Тут и без тебя таких ходоков полно! Че там, Сашка?
Из пункта А в пун
Что тут у вас происходит?!
Мамка на пороге! Тимоха молнией мимо мамкиных ног в дверь ф-ф-фью-ю-ють!!!
Задачку решаем.
Батя с обгрызанными спичками в руках на полу. Я весь в чернилах за столом.
Какая задачка, Толя?! Время три часа ночи! Тебе же за баранку! Посмотрите-ка на него. Ему людей через три часа везти, а он задачки решает. Ну-ка, ну-ка. А ну дыхни?
Да мы, Клава Из пункта А, понимаешь А другой пешеход на костылях. Вот мы и
Как привиделось! Боже мой! Как вы там, дорогие мои?..
А вы спрашиваете, что это такое «дистанционное обучение». Всё это уже было, друзья! Так что дежавю это. Только и всего.
Чтоб тебе повезло!
27 октября День автомобилиста. В простонародье День шофера. Для каждого из нас этот праздник значит что-то свое, а для меня. Шестьдесят (!) лет провел за баранкой мой отец. Шесть-де-сят! Первое мое яркое детское воспоминание до сих пор в памяти. Ночь. Папка за рулем «эмки». Я у мамки на руках со сломанной рукой. И красивая-красивая красная лампочка светится на приборном щитке. Везут меня в больницу. В Тулун. Тот самый, что сегодня известен всей стране. Трех лет мне еще тогда не было, говорят.
Я всё свое детство мечтал стать шофером. Как папка! Все игры во дворе среди старых бараков были не в войнушку, а в машинки. Вколачивали в землю щепки-педали. Палки-рычаги. Газ. Тормоз. Скорость. Ручник. Для руля среди кучи школьного металлолома искали обручи от старых велосипедов. С нами играли и девчонки. До сих пор помню, как сажали они цветы вокруг наших «автомобилей». А мы их за это «катали» на сиденьях-ящиках: «Садись, Люська! В Москву поедем!» Тр-р-р-р-р-р-р-р. Тр-р-р-р-р-р-р-р. Это потом уже были футбол и хоккей, а пока Вместо детского сада сидел я в кабине папкиной машины всё время, сколько себя помню. Как он говорил, «одной рукой баранку держу, а другой Сашку». И когда он, спасая в страшный ливень доярок, сам лег под колеса, чтобы машина с ними в кузове не улетела в пропасть, я был в кабине. Я был в кабине и тогда, когда отказали тормоза у старенького ЗИС-5, родного нашего лесовоза «Захара», и мы с лесом летели с Тулунской горы в речку Курзанку. А внизу на берегу стояли другие лесовозы на привале и водители, разбегаясь по сторонам, глядя на летящий с горы груженый лесовоз гадали, в кого же он врежется. А папка сумел каким-то чудом пролететь между ними, никого не зацепив, и, влетая в реку, крикнуть мне: «Сашка! На пол!!!» И утащил меня рукой на полик, уткнув лицом в педали. А бревна при резком торможении по инерции со страшным треском и хрустом снесли деревянную кабину, как спичечный коробок. Сползли они через эту кабину в воду, завалив ее наглухо. Помню, как кричали водители, а мы из-под этих бревен, как с того света. Все в смоле. Мокрые. Но живые!