А в апреле шестьдесят первого, опять же в лесовозе, но уже в Громадской тайге, с папкиных слов я узнал, что облетевший вчера земной шар Юрий Гагарин является его земляком. Первый космонавт, оказывается, тоже из города Гжатска! Вот какие замечательные люди в городе Гжатске. Гагарин. Папка мой.
До 1982 года тридцать лет! ни одной аварии. «Везучие права у меня, Сашка!» Никогда отец не был суеверным, но в этом вопросе был щепетилен: «Права у меня везучие», так скромно обьяснял он свое мастерство. А в 1982-м он, водитель автобуса, возвращаясь в парк, был остановлен пьяным гаишником. Был тут у нас один такой. Легендарный. Весь городок его презирал. Потребовал этот пьяный блюститель дорожного порядка отвезти его куда-то там по куражной необходимости. Отец, любимой поговоркой которого была «я никого не боюсь, кроме собственной жены», вежливо предложил ему альтернативу проехать до ближайшего отдела милиции. И этот затаил обиду. Через пару недель, уже трезвый, остановил отца и попросил предьявить водительские права. Предьявил, куда деваться. А на них фото: вихрастый паренек в тельняшке. Тридцать лет этому удостоверению, чего вы хотите? Изьяли, как положено, тип, фальшивые. Отправили на экспертизу. Отец думал, что и концов не найдут, но фигвам, товарищи! Всё учтено могучим ураганом! Пришел ответ. В 1952 году в городе Калинине курсант Анатолий Волков с такими-то оценками. Охренеть! Чикатило бы так искали. Права заставили поменять. И, сначала выпив немного с приятелем, живущим в двух шагах от гаража, чуть ли не впервые сел отец выпимши за руль. И практически во дворе гаишники (из какой только стайки они вынырнули?) отобрали у него эти новые права. Спасибо, завгар выручил, включив все свои связи.
Через полгода влетает под железнодорожным мостом отцу в бочину его автобуса отмороженный ЗИЛ-130. Хорошо, что салон был пустой. Но еще через пару месяцев салон уже был полный. Как отец удержал и не опрокинул автобус после столкновения, он и сам не понял. Но обошлось без жертв. И не верящий ни в черта, ни в дьявола мой отец не стал испытывать судьбу, сдал ключ от зажигания. Пошел сначала в дежурные. А потом и вовсе ездил уже только на личном «ЛУАЗике», отвечая только за себя и своих родных. «Всё, Сашка! Похоже, свой лимит удачи я исчерпал. Говорил же я, права были везучие». И уже на этом «ЛУАЗике» однажды весной в половодье наткнулись мы на размытый мост через местную речушку. Стоят машины. Водители курят. Затылки чешут. Как быть и что делать? Объезжать это крюк через весь город. А батя увидал под забором два бруса, перекинул их через эту речку, примерился и был таков! Мастерство не пропьешь!
Самое интересное, что отец не считал День шофера своим праздником. «А это разве праздник? спрашивал он сам себя и сам себе отвечал. Работа это, только и всего. Ремесло это, Сашка». Но поллитровку в этот день брал всегда. Еще бы такой повод! Даже мамка не ворчала. Я приходил к нему в гости вечером с поздравлениями. Выпивали мы с ним по одной-другой рюмашке и просыпался-таки в бате шофер! Приносил он гитару и: «Сашка, смущался, как ребенок. Спой эту. Ну, про шоферов. Про назад пятьсот, пятьсот вперед». И я пел: «Дорога. А в дороге МАЗ, который по уши увяз. В кабине тьма. Напарник третий час молчит». Папка внимательно слушал, а потом уже в который раз удивлялся: «И это написал твой Высоцкий? И ты хочешь сказать, что он не шоферил? Да быть такого не может! Да хоть какой он гений! распалялся мой подвыпивший батя. Не может человек написать такого, если сам это не прошел. Ну так не бывает! Что-то тут не так». Закуривал он. Хмыкал. И мы начинали спорить. Заводились. До хрипоты! Прилетала из спальни мамка. Стыдила. Умоляла говорить потише. Хватала со стола остатки в бутылке.
Толя, тебе же завтра за баранку. Болеть ведь будешь.
Клауська! Бил себя в грудь отец. Да чтобы я когда болел? Да никогда в жизни!
Я мамку успокаивал. Мать уходила. Отец доставал откуда-то из буфетных закромов заначенную бутылку самогонки. Разливал по стаканам. Затем прятал бутылку с глаз долой. Выпивали. Крик от этого тише не становился, а наоборот. Вслед за Высоцким шла тема про Сталина. Тут начиналось вообще невообразимое! Перестройка!.. Горбачев!.. Солженицын!.. Мамка опять прилетала.
Ну Толя, ты же обещал.
Клауська! Да чтобы я? Да никогда в жизни!
Она опять уходила. Мы снова втихаря разливали. Гласность!.. Госприемка!.. Ускорение!.. Мать опять прилетала.