Уже близилась к концу гнетущая пятисотлетняя эпоха, когда иноверная деспотия Османов вмешивалась в духовную жизнь порабощенных славян, следствием чего становились распри между православными народами. Пробуждаясь от оцепенения, вновь обретая национальное самосознание, болгары почувствовали необходимость свергнуть с себя жестокую, чужую и чуждую власть султаната. Болгарский народ поднялся на трагическое Апрельское восстание 1876 года.
Слабеющая тирания есть наихудшая из тираний. По изречению: «Мертвец хватает живого»
отмирающая империя, не находя иных средств, силится устрашить непокорных подданных чудовищной свирепостью. Но даже в ряду подобных исторических примеров поздний Османский султанат стал «бесчеловечнейшим из бесчеловечных», введя в практику геноцид, когда карательные отряды истребляли все население восставшего края, не щадя ни женщин, ни старцев, ни детей, ни даже грудных младенцев. Словосочетание «турецкая резня» вселяло ужас, не вмещалось в нормальное человеческое сознание. Такую резню учиняли османские каратели в Грузии, в Бессарабии, в Армении, в Боснии; так же было утоплено в крови народа и Апрельское восстание болгар. Одно из свидетельств об этом жутком бедствии Болгарской земли было помещено в журнале «Странник»: «Болгария озарилась заревом пожаров, огласилась криками палачей и стенаниями их жертв. Турецкие башибузуки повсюду преследовали болгар и убивали, как зайцев. Поголовно избивались жители сел и городов, места человеческого жилья превращались в усеянные костями пепелища. Во время этих ужасов особенно страшны были надругательства над болгарским духовенством, стоявшим всегда во главе народных дел: священников вешали, сажали на кол, распинали на крестах».
Поднимаясь на борьбу с османским игом, болгарские патриоты понимали, что сами они не в силах одержать победу над армией султаната. Их выступление было воплем-мольбой об освобождении многострадальной Болгарии, обращенным к могучему российскому «Дядо Ивану», к доблестным русским «витязям Севера». Во времена разгрома Апрельского восстания один из его вождей Георгий Бенковский восклицал: «Я уже достиг своей цели! Сердцу деспота нанесена такая рана, что не зажить ей во веки веков! Теперь дело за Россией!»
Православная Русь слышала стоны братьев-болгар. В российской прессе публиковались воззвания болгарских патриотов:
«Братья! Мучения, претерпеваемые болгарами на Балканском полуострове так велики, что нет возможности их описать. Нашу страну опустошают турки и башибузуки
Братья наши! Вы никогда не оставляли бедствующих и угнетенных южных славян и всегда спешили подать им руку помощи, руку спасения. Теперь настало время, быть может, в последний раз помочь младшим братьям вашим болгарам, изнемогшим до крайности от турецких насилий.
Болгарский народ восстал и борется отчаянно, но в то же время, когда бойцы дерутся, раненые остаются без помощи, и бедные семейства умирают с голоду и балканского холода.
Услышьте, братья, голос беззащитного, забытого народа и помогите ему воскреснуть и обмыть воспаленные раны в его душе и теле. Помогите нам кто как может и чем может.
Если когда нужна была помощь России для несчастных болгар, то теперь она крайне необходима. Человеколюбие, честь Покровительницы и Матери православных славян, интересы славянства все взывает о немедленной и энергичной помощи.
Несчастное болгарское население взывает к своим русским единоверцам и единоплеменникам о возможно скором приостановлении окончательного избиения, в чем сомневаться невозможно. Сделайте, что можете, в пользу погибающей Болгарии, только возможно скорее
Во имя Бога, во имя Спасителя и Честного Креста, мы, угнетенные, умоляем вас, единоплеменные братья, протянуть нам руку помощи. Никто из других христиан не поймет наших страданий, не разделит нашего горя, как вы, единоплеменные и православные! На вас наша надежда!»
Россия приняла болгарскую боль в свое сердце как боль собственную. Такого единодушного всенародного порыва сострадания чужой беде дотоле не бывало в российской истории. Стремление помочь страждущей Болгарии охватило все слои общества: духовенство и купечество, дворяне и крестьяне, писатели и фабричные рабочие все несли свои лепты, «реки пожертвований» стекались в спешно образованные Славянские комитеты, а затем направлялись братьям-болгарам. Корреспондент «Церковного Вестника» описывал настроения российской глубинки: «Проехав недавно несколько тысяч верст с юга на север и обратно, я воочию убедился во всеобщем сочувствии народа к славянскому делу. Везде только и слышно о сборах в пользу славян, о волонтерах, едущих на Балканы. Что городские, более интеллигентные жители сочувствуют этому делу и воодушевляются это неудивительно, но невольно изумляешься, когда и в глухих степных селах, без всякой интеллигенции, без газет, почт и правильных сообщений, куда заносятся сведения только проходящими, где все погружены в собственные заботы о насущном хлебе, когда и в такой глуши проявляется сочувствие славянскому делу, и каждый несет, что может: копейкой и материалом на помощь единоверцам в борьбе их с турками». Но одних материальных деяний было мало: русский народ готовился своей кровью оплатить свободу Православной Болгарии.