Ты догадлив, слегка удивился лодочник, это именно так.
И что же будет?
Тебе определяют берег.
Берег протянул человек изумлённо. И берег может быть разный?
Конечно. Сколько людей, столько и берегов.
Ужас появился на лице человека.
Не хочу! Вези меня обратно!
Я не могу. Мы на середине реки. Неужели ты вправду думаешь, что от меня что-то зависит? Я лишь тот, кто подаёт лодку, а остальное сам человек!
Бедняга выслушал эти слова, упал на корму и закрылся руками.
Нет, нет, твердил он. Это несправедливо!
Что же несправедливо?
Я не знал, не догадывался!
Ты не знал, что существует воздаяние?
Меня этому не учили!
Мог бы понять и сам. А потом, столько книг говорят об этом!
Я хочу обратно, всё исправить! Дай мне шанс!
Лодочник думал.
Если обещаешь пересмотреть свою жизнь, я отвезу тебя обратно. Но ты должен очень, очень стараться!
Обещаю! Буду стараться!
Тогда
И он опять взялся за вёсла. Неведомо как, лодка развернулась и медленно пошла назад.
Ты же сказал, что от тебя ничего не зависит, вдруг вспомнил человек.
Ничего. Но если в тебе появилось раскаяние, то и приговор смягчается. Река слышит нас.
Человек поёжился, глянул в воду и молвил:
Вода посветлела
Конечно. Потому что просветлела твоя душа.
Они приближались к берегу, от которого отплыли час или два назад.
Ты всерьёз намерен исправиться? спросил напоследок лодочник. Если это не так, то следующий раз будет ужасным.
Вместо ответа человек тряс головой. А когда лодка уткнулась носом в песок, резко вскочил и прыгнул на землю.
Что я должен тебе?
Найди в себе веру, устало молвил лодочник, хотя бы каплю веры.
Хорошо, я постараюсь.
И торопясь покинул берег.
Лодочник улыбнулся: «Кто знает, подумалось ему, возможно, он и в самом деле постарается». И взглянул вверх. Солнце пряталось, как всегда, давая легкий рассеянный свет. «Твои четыре минуты истекли, и мне хотелось бы верить, что они не прошли для тебя даром. Помни: в другой раз и этих минут может не быть».
В этот момент, словно соглашаясь, река плеснула водой. «Ну что, кто там ещё?»
К берегу приближался человек. Он не смотрел на лодочника, не улыбался, и торговаться не хотел. Просто сел в лодку, уставился в резко потемневшую воду и потянулся к веслам.
Это не твоя работа, отстранил его лодочник.
Знаю. Ты не помнишь меня? Год назад, на этом вот месте, ты дал мне второй шанс.
И что?
Да ничего, ничего я не сделал, досадливо скривился человек. Выздоровел и продолжал жить по-прежнему. А потому брось свои весла, и пусть берег сам притянет меня.
Они плыли молча, не произнося ни звука, а вода чернела всё больше и больше, и глубокий омут затягивал лодку в огромный водоворот. Потом вскинулась волна и человека не стало. Лодочник посидел, покачиваясь в опустевшей лодке, и медленно поплыл обратно.
Он перевозил их молодых и старых, отчаявшихся и не потерявших надежду, и каждый раз удивлялся тому, как берег сам выбирал место, сам притягивал, произнося приговор. Маленький мальчик, которому не исполнилось и трёх лет, вдруг поднялся высоко к небесам и исчез в сияющей дали. Его смех долго носился над рекой. Глубокий старик, серьёзный, набожный, был схвачен какой-то силой и на глазах изумлённого лодочника превратился в яркий шар. А женщина, воспитавшая своих детей в правде и любви, лёгким шагом поднялась к невесомому дворцу, где летали небесные птицы. День клонился к вечеру, берег пустел.
Лодочник подсчитал умерших. «Двенадцать. Сегодня двенадцать. И лишь трое поднялись вверх». Он закрыл глаза и вспомнил их лица. Долго сидел, тихо молясь, а затем вынес вёсла. Он ляжет спать здесь же, на берегу, и всю ночь будет слушать, как тихая речная волна бьёт в его лодку.
Ярмарка
На ярмарке было шумно. Высокие клоуны на длинных деревянных ногах, яркие кафтаны зазывал, разноцветные полотнища палаток.
Петруша стоял, раскрыв рот, и наслаждался каждым мигом. Он представлял, как прокатится на весёлой карусели с лошадками, или съест ватрушку с белой творожной начинкой, или зайдёт вот туда, где за плотной занавеской слышался смех и хлопанье зрителей. Представлял, но позволить себе не мог ни полюбоваться на силачей, ни полакомиться ватрушкой: отец не дал ему денег. Семья, состоявшая из пяти человек, жила бедно, а потому, отправляя его на ярмарку, отец прятал глаза.