Твой трамвай, сказал он. Доедешь до конечной, там пересядешь на метро. Прощай.
Его глаза с печалью смотрели на меня.
Смешная ты девочка. Но ты мне нравишься. Прощай.
Трамвай, сияя изнутри жёлтым заревом, взвизгнул и остановился. Пассажиров было всего несколько человек. Никто не вышел. Вагоновожатый смотрел на нас и ждал.
Терпеть не могу прощаться. Грустно это как-то
Да ладно, чего уж там он легонько подтолкнул меня к вагону.
Я вошла в вагон, двери с грохотом закрылись, и трамвай, резко рванув с места, полетел меж двух тёмных стен мрака по узкому сверкающему пути Я прошла к заднему окну, и ещё долго мне была видна старинная трамвайная остановка и одинокая фигура под жёлтой, качающейся на ветру лампой. Он всё махал мне вслед рукой, потом снял шляпу и долго махал шляпой
1.10.1987Мы поехали за город
Почему-то вспомнилось, как я ездила в гости к Большому Поэту. Нет, велик он был не из-за своих поэтических заслуг. А потому он был велик, что заведовал Главной Кормушкой, где распределяли премии, дачи и другие жизненные блага.
Меня познакомил с ним мой замечательный крёстный, большой любитель и знаток поэзии. Он помнил Большого Поэта молодым. Он читал иногда наизусть его старые стихи, которые помнил с юности. Я не могла поверить, что их написал Заведующий Кормушкой, пока крёстный не показал мне старый томик стихов с пожелтевшими страницами. И эти, почти рассыпающиеся от времени, странички дышали такой свежестью и талантом! Казалось стихи написаны только вчера.
А ведь он тоже относится к поэтам Серебряного века! изумилась я своему открытию.
Мог бы относиться задумчиво сказал мой крёстный. Да, он начинал в одно время с ними, и со многими из них дружил. Но потом видишь, как бывает: переквалифицировался в пролетарского поэта. У него жена дворянского происхождения, ему нужно было спасать и её, и себя
Мой крёстный навещал порой Большого Поэта по старой дружбе. И однажды позвал в этот дом и меня.
* * *Мы приехали на летней электричке в писательский дачный посёлок. Прошли по жарким безлюдным улочкам. Вдоль глухого высокого забора с колючей проволокой по верху. Дошли до калитки. Впрочем, это была не совсем калитка а дверь с глазком и кнопкой звонка.
Позвонили. Долго ждали. Потом нас рассматривали в глазок и выспрашивали, кто мы такие. Ходили о нас докладывать, мы опять ждали. Наконец дверь в заборе отворилась, и нас впустили на территорию.
Следом за человеком, мужчиной лет пятидесяти в тёмном костюме, невысокого роста, с тихим голосом слуги, мы прошли между высоченных сосен по усыпанной красным песком дорожке к дому. Дачей его можно было назвать с очень большой натяжкой. Это был двухэтажный особняк с полукруглым каменным крыльцом. На крыльце стоял сам Большой Поэт. Толстый живот его поддерживали две широкие подтяжки. Его рас-плывшееся красное лицо улыбалось нам навстречу широко и приветливо. От него крепко пахло вином.
Мы прошли на веранду. Здесь стоял большой стол. На столе початая бутылка с яркой иностранной этикеткой. Хозяин опустился в кресло у стола с намереньем продолжить прерванное нашим появлением занятие. Жестом пригласил нас садиться и присоединиться к нему.
Полуобернувшись ко мне, он спросил:
Что предпочитает молодёжь: французское или грузинское?
Молодёжь предпочитала лимонад. В крайнем случае чашку чая. Хозяин густо рассмеялся, сочтя мой ответ за шутку.
Ванька, Ванюшка! крикнул он в сторону распахнутых дверей.
Тут же возник человек в тёмном костюме, который вёл нас сюда от калитки.
Принеси-ка нам, дружок, из погреба французского!
Человек исчез без звука.
В углу веранды работал огромный цветной телевизор. Тогда, в начале семидесятых, большая редкость, невидаль. Показывали футбол. Перехватив мой взгляд, хозяин сказал:
Одна лётчица подарила. Я её воспоминания военные напечатал. Вот, притащила, в благодарность.
И вы приняли от женщины такой дорогой подарок?
Он окинул меня добродушным хмельным взглядом и рассмеялся.
Да она счастлива была мне его подарить!
Тем временем на столе возникла запотевшая бутылка французского. Возникла пышная горничная в белой кружевной наколке, бесшумная и лёгкая, как облако, с двумя хрустальными бокалами на подносе.