А ну иди сюда! Огрызаться мне будешь! тут он подлетал со красным лицом и больно хватал меня за плечо.
Лёня, не трогай говно вонять не будет! орала из комнаты мать.
Сама ты начинала я, всхлипывая. И сразу понимала, что сейчас будет.
И это, конечно, начиналось!
Щас я тебе покажу, кто тут умнее! Ира, доставай ремень!
Отчим тащил меня в комнату, переворачивал на диване и лупасил офицерским полосатым ремнём «по заднице» а мать держала. Но мог и ручищей. Отчим раньше был военным и потом пару лет служил в милиции. Я страшно боялась его и понимала, что заявлять на него бесполезно своего не накажут.
***Надо сказать, мать никогда не била меня пьяной. Когда она напивалась, я вообще не слишком её интересовала. Мать включала Аллегрову и плакала или уходила к соседям или просто сразу засыпала. Часто она звала каких-то друзей, они пили на кухне. Пьяной мать, наоборот, бывала ко мне добра.
Марианна! звала она.
Я Марина, злилась я, заходя на кухню.
Я хотела назвать тебя Марианной. Мариной тебя назвал отец.
Ты уже говорила это.
На, потягивала она широким жестом купюру.
Я брала деньги и уходила. На кухне продолжалась пьянка: водка, закуска, сигаретный дым, Аллегрова. Наутро гора грязной посуды, окурки, пустые бутылки под столом. Через день она всё убирала и делала вид, что чистота это её второе имя. Например, могла избить меня за то, что я уронила на пол кусок хлеба.
Били тогда многих моих ровесников: за отметки в дневнике, за опоздания, за матерные слова. Кому-то давали пощёчину или подзатыльник, кого-то били ремнём по попе. Признаваться в этом в компании было как-то стыдно. А некоторых не били и я, конечно, завидовала. Меня били безо всякой логики, по вдохновению. Отметками моими мать не интересовалась. Опоздания оценивались по-разному: в пьяном кутеже она могла и не заметить, что я пришла позже, чем обещала. А матерные слова я все узнала от неё.
***
Лет с одиннадцати я стала давать сдачи. У меня есть шрам от её ногтя на ладони это одна из первых драк, когда я не просто закрывалась руками, лёжа на полу, а взяла и сильно её поцарапала. Она в ответ меня. Отбиваться было сложно, особенно когда с нами жил отчим вдвоём они всегда были сильнее. Благо, они часто ссорились и на время разъезжались. Лет в пятнадцать я стала настолько сильной и бесстрашной, что дала сдачи самому отчиму отпихнула его ногами в другой конец кухни. Но потом, конечно, мне только хуже было. Зато мать на меня где-то с этого возраста перестала нападать. В этом смысле стало легче.
IV
Три сестры в Москве убили своего отца, который избивал и насиловал их. Сестёр готовы подсадить на много лет, и широкая общественная поддержка не помогает. Многие говорят: «Мы сёстры Хачатурян», имея в виду нечто образное, а у меня действительно есть подобный опыт. Я решаюсь рассказать об этом публично, хотя мне трудно даются такие признания. Это читают не только друзья, но и коллеги, клиенты, незнакомцы.
Хотела ли я поступить с ним так, как сёстры Хачатурян поступили со своим отцом? Да. Побои отчима были унизительными, болезненными и безнаказанными. Я мечтала, что осмелюсь подойти к нему в темноте, храпящему и такому отвратительному, ударю кухонным ножом в шею и если он не умрёт, то хотя бы больше не осмелится меня трогать. Но потом представляла себя в детской колонии и понимала, что я этого никогда не сделаю. Не из жалости к отчиму, а из трусости.
И, надо признать, такого ада, как у них, у меня всё-таки не было. А ещё отчим с матерью часто расходились и он месяцами жил отдельно.
Мне несказанно хочется, чтобы у нас в стране домашних садистов сажали, чтобы соседи вызывали полицию, как только услышат крики, чтобы родственники забирали детей из таких семей, а не делали вид, будто не в курсе. Я рада, что появились фонды помощи жертвам. Я всё ещё надеюсь, что сёстрам не придётся провести долгие годы жизни в тюрьме.
***Лет до десяти я не стеснялась рассказывать ровесникам и взрослым о том, что происходит со мной дома.
Однажды к матери пришла подруга они долго болтали на кухне и наконец позвали меня обедать. Мне было лет шесть: я съела суп и сползла под стол, чтобы сидеть там и слушать «взрослые разговоры». Подруга погладила меня по голове.