Лилит Мазикина - Бесприютные сказки стр 3.

Бесприютные сказки

Лилит Мазикина

© Лилит Мазикина, 2020

Девочки убегают

Девочки убегают в чащу за фонарём 

без фонаря темно и днём, девочек ест тоска.

Я убегала одна  мои рванули вдвоём,

в кармане  жвачка и нож, в руке теплеет рука.

В чаще запутаны тропки. В чаще дано забыть

или сойти с ума ненароком, это как повезёт.

У старшей становится шаг неровен, тянет рычать и выть.

Младшая воду живую и мёртвую в жилах своих несёт.

Ей тоже хочется выть, но она рычит.

В горле стучит,

под кожей волшебные бьют ключи.

Тропки сбиваются, скатываются клубком.

Ночь накрывает лес, в болоте зовут огни

Там, где кончается мир, стоит ветхий просторный дом.

Бабка ворчит, едва поглядев: в этом году одни.

Сядьте и ждите, мой не окончен день.

Солнце, встряхнув, запихивает в чулан.

Девочки смотрят в окно  фонарями горит плетень.

Каждый скалится так широко, словно бесстыже пьян.

Будут загадки девочкам  сходу не разгадать.

Будут уроки девочкам  каждый оставит шрам.

Бабка пускает вытертый фартуком месяц наверх сиять.

Девочки заворожённо смотрят в лицо фонарям.

Чёрная кошка мурчит.

Нога по полу стучит.

Бряцают у хозяйки на связке ключи.

Колокольчик

У тех, кто выжил,

внутри

остаётся

маяк.

Маленький колокольчик.

Они потом научаются

жить, не таясь.

Они

потом

хохочут

иных позвонче.

Они

потом,

быть может,

научатся жить,

а не выживать

проверенным,

старым

законом.

Они,

быть может,

забудут,

как красться в глуши,

как оставлять

одежду и пса,

прощаясь с домом.

Как собираться

мигом

на край земли.

Как пылает порой

костёр

шириной с подворье.

Лето становится

просто

порой земляники.

Если ты выжил,

мир, наверное,

твой.

Маленький колокольчик.

Гости в дверь.

Маленький колокольчик.

Это рядом

пыль поднимает

старый

помятый

велик.

Трудно услышать то,

что

не звенит

набатом.

Они огромные

Они огромные, такие большие, что хочется к ним на ручки,

а ветер мотает их так безжалостно, будто за косы невесток,

и прядями падают передо мной огромные рыжие сучья,

и я ощущаю себя чуть-чутку на этой тропе неуместной.

Они огромные, словно небо решили проткнуть макушкой,

проткнули даже, и оттого-то идёт за грозою ливень,

за ливнем дождь и опять гроза, без паузы на просушку 

в прорехи сыплется древний клад серебряных гулких гривен.

И я не знаю, что сделать бы с тем, что они настолько огромны,

а очень хочется что-то сделать, даже в груди теснится.

Я говорю: вот, и наяву  вы самый великий сон мой.

А можно, пожалуйста, можно, ну, правда,

и мне разок вам присниться?

Чума

Голод с войной заждались, отправляя Полынь за Полынью сигналом.

Как я устала, писала чума им, от мёртвых детей  как я устала.

Что вам их, мало  жатву за жатвой себе собираете? Не нагляделись?

Вы как хотите, пляшите себе на костях, смс набивала, а я не при деле.

Я на больничном, печатала в чате, читаю Камю и Бокаччо, лечу выгорание,

Мой аналитик сказал мне на днях, что депрессия не за горами.

Мне, понимаете, мёртвые дети давно уже снятся и снятся.

Ещё вакцинации эти. Я, знаете, чахну от вакцинаций.

В общем, на оба на дома ваши Каждому шлю по привету.

Вот, отвечай, как знаешь, думали голод с войною, на это.

В небе висел за Полынь Юпитер. Утром сменялся Венерой.

Голод с войной всё судили, рядили, плевали, ругались скверно,

Сели писать письмо, от руки, чтобы с подписью и с печатью.

Так, мол, и так, родная, грустим, вспоминаем тебя с печалью,

В свете твоих проблем просим в наше войти положение,

Взять обязательства, но вполовину, на уничтожение

Взрослых и очень взрослых, а малых не трогай, пожалуй, ладно.

Мы за тебя сработаем, выполним норму, нам не накладно.

Мы и справляемся, в общем, но нам без тебя, чума, не очень