За богатством моим охотитесь? Знала бы ты, через что я прошла, зарабатывая на это.
Догадываюсь, судя по тому, что ты сделала с моей мамой. Так вот, я предлагаю без всяких скандалов переоформить на нее одну из своих квартир. Любую, на твое усмотрение. И мы забываем друг о друге.
А почему я должна что-то дарить выродкам? Или рассчитываешь на мое раскаяние?
Хотя бы потому, что я могу обнародовать эту историю, расписать ее такими красками, что у твоей квартиры будут дежурить желающие придушить тебя собственными руками.
Испугала ежа Не тебе, девочка, со мной тягаться, не таких на место ставила.
Дед часто шутил: «Мама твоя родом из сказки. Пошел за грибами, а нашел доченьку, Опеночку». Да только настоящий гриб не мама, гриб это ты, плесень
Ненависть затянула кровавой пеленой глаза Ирины. Она подошла к постели старухи, выдернула подушку из-под ее головы и хотела, было, опустить на ненавистное лицо, но тут старуха стала сползать. Она хрипела, хваталась за горло. Ирина так и стояла над ней с прижатой к своей груди подушкой. Стояла до тех пор, пока Алевтина Григорьевна не испустила дух. Потом бросилась на кухню, сполоснула бокалы, отодвинула столик. И тут в дверь постучали
***
Застали меня врасплох. Я, признаться, испугалась. Не убивала я ее, хотя и хотела. Бог миловал
Уголовное дело не завели, медики признали смерть пожилой женщины естественной.
Мечтающий об убийстве
Впервые я захотел ее убить еще в октябре, подумал и ужаснулся собственному желанию.
В тот день я вернулся с успешных переговоров, даже не отметив сделку со своим партнером, хотя тот и настаивал. Сидел в полутемной гостиной за чашкой кофе, сидел и смотрел на пустую стену напротив, понимая, что контракт, несущий значительную прибыль, больше не радует. Как не радует некогда уютный дом, спокойствие сосновой рощи за забором, возможность в любое время оказаться практически в любой точке мира, не возбуждают молодые женщины, не интересует дочь, давно проживающая в другой стране. Не будоражит кровь предпринимательский риск. Ни-че-го.
Я весь состою из пустоты, растерявшей чувства, хотя нет, одно все же осталось ненависть к собственной жене. Оно настолько срослось со мной, что утратило остроту, стало чем-то естественным: как дышать, есть, спать. Естественным стал и страх при ее появлении. Я долго не мог понять его природу, не мог объяснить что именно боюсь, страх просто всплывал как вечный спутник ненависти. Именно тогда и пришло откровение это страх, что когда-нибудь стану убийцей.
В тот же миг, как фантом, как знак, в гостиную вошла жена. Ее не должно быть в доме, сюда она приезжала редко, предпочитая городскую квартиру, а уж в осенний будничный день
Опять пьешь, кивнула на бутылку коньяка.
Нет, пью кофе, я ненавидел себя за бесконечные оправдания. Странно, что ты здесь.
Приехала поработать, у соседей ремонт, шумят до поздней ночи, а мне надо закончить рецензию на диссертацию.
И все никаких вопросов, ничего, прошла на кухню, вернулась со стаканом сока, расположилась в кресле напротив, буравя взглядом.
В этом она вся ни малейшего интереса к моим делам, делающим ее обеспеченной женщиной. Она всегда считала, главное в жизни нашей семьи ее служение науке, все эти дипломы, диссертации, конференции, чертовы концепции, а мой бизнес игрушка недоумка. Кажущееся равнодушие к бизнесу и подтолкнуло совершить главную ошибку, ошибку, сделавшую меня заложником. Год назад я окончательно обезумел, переписав бизнес на нее, Кутепову Жанну Борисовну, мою супругу. Развод стал невозможен.