И меня береги.
Да
Ой, я что, вслух сказала?
Нет
Только и знаешь, что «да» и «нет». Зверь ты, Леший!
Не сказала, наверное.
Много ли толку в словах, если всю сгребли. Прямо не белочка, а стог растрепанный.
Тантрическое. Мой Шива
«Шива» на иврите «семеро», причем мужского рода (шив-а, с ударением на последний слог). Отсюда и пляшу священную этно-пляску.
Не понимаю, как некоторые женщины с разными мужчинами встречаются.
Причем иногда одновременно. Не говоря уж об однополых отношениях. Все это для меня аномалия, нонсенс. Жаль мне их: конечно, приходится как-то вертеться, если настоящий не встретился.
Ой, вслух даже не хочется говорить: так сладко и томительно хранить свое внутри, не расходуя на пересуды, мнения и зависть окружающих.
Вот и не говорю никому.
Только тебе! Ведь ты и есть мой лучший друг, мое второе «я», радость моя и щемящая грусть, восторги и нега, названный братик и духовный папочка чего искать еще? Куда нестись сломя голову?
Ты! Разный, многогранный калейдоскоп эмоций и мыслей, концентрат центров моих и периферий, звон сердечный, дзен-бдзынь-бадам, Шива-Ом
всегда.
Помню ладони помнят! как меня при первом же случайном контакте поразила гладкость твоей кожи.
Какое счастье, что кожа самый большой орган. Будешь смеяться: вычитала это в познавательной книжке по анатомии для дошкольников, раньше даже не относилась к ней, как к органу. Гладкий-сладкий, прохладный, отшлифованный кем-то до меня (спасибо работяжкам) чудесный орган. Вести по нему и вести не наводишься. Ладоней не хватит, пальцев, щупальцев, отростков, разветвлений, фаланг, чтобы весь этот необозримый орган изучить, истрогать. Кое-где под пушистым покровом волосков скрывается, чаще трогательно-беззащитный, как будто напоминает: как бы там под ним что не перекатывалось, не дрожало и не восставало грозно и гордо, в основном-то беречь его обладателя надо, утешать и тетешкать.
Ты вот часто говоришь, что у меня руки нежные. Что мои прикосновения волшебны. Что это улет. Что караул.
А как иначе-то, дитя мое?
Как с тобой по-другому, мальчик-неженка?
Нет, ну, если бы не с тобой Если бы это относилось, скажем, к какому-нибудь брутальному пролу, пресноводному маглу или хрипатому шансонистому братку с «гжельской» росписью Но я же уже сказала, что других не знаю и знать не желаю. А с тобой только так.
Вот, а бугрится, значит, и дыбится в местах, где мужские мышцы позиционируют свою особенную мужскую прелесть.
Мужская прелесть голубовато звучит? Плевать. Ты прелесть моя, хотя часто про меня саму так говоришь. А что, мы оба не можем быть прелестями? Тюу! Мы же никому не будем об этом говорить, давай? Давай? Ты никогда не отказываешься подурачиться.
Так вот. Вот же!
Здесь, к примеру, всегда нереально красиво смотрится. И здесь неземные рельефы. А там о, эта наша сказка о слепом кротике мы ведь ее никому не расскажем, да? Сами будем наслаждаться.
Я за всех наслажусь. Прелесть моя.
Кстати, когда ты мне так говоришь, я чувствую себя двухлетней кукленой, наряженной в платьице, обшитое к празднику мишурой по подолу. Не по чину мне, мамочке. А тебе в самый раз! В тебе так много девичьего Даже вот эта немыслимая гладкость покровов. И некоторое жеманство в жестах.
И взгляд. Глаза со звездами, которых давно не видно, вот только свет откуда-то ведь лучится. Откуда, если не из этих звезд? Их, правда, в последнее время совсем, совсем не видно Но я не скучаю. Потом скажу, почему. Про соскученность скажу и ее бесполезность, ты напомни.
Про эти глаза я пела раз, стихи плела два, а как под них немела в детстве, помнишь? А ты, гаденыш, видел и пользовался этим, пускал свои фирменные взгляды, как поражающие стрелы, откуда-то из-под ресниц.
Давно это было!
И сейчас есть.
В какой-то момент тебя якобы не стало, но на то ты и ты, чтобы издеваться над бедной, глупой от любви подругой, играть в разные игрушки, исполнять роли Еще когда в школе учились, названивал мне по ночам, говорил на разные голоса от чужого имени. После, в разгар любовных откровений совершеннолетия, строил из себя в постели то Гамлета (как у тебя, дремучего троечника, получалось настолько точечно стилизовать под Шекспира собственную речь?!), то мента, использовавшего меня, проститутку, для любовных утех, то человечка по имени Карь Марисюка об этой детской игре вообще никому никогда не будем рассказывать, давай, давай? Быльем поросло. Хотя присюсюканная подружка Каря Марисюки, Маси Каритука, внутри той тетеньки, чьи пальчики сейчас тебя пощелкивают, еще иногда просыпается.