Ба, а зелёные человечки сколько раз к нам прилетали на Землю? он попробовал схитрить. Не так, да эдак, но расскажет ему бабуля, наверняка всё о них. Он, Женька не отступит!
Ишь ты, прищурилась она. Да, почитай, кажинный день в начале, а потом реже и реже. Кажу тебе не взлюбили.
А почему?
Дак верить люди в них перестали. В чудо верить перестали, в сказки.
Ну, и дураки!
Женька, от охламон! Ты де таких слов набрався? Язык отсохнет, будет в роте як репэй на хвосту у Найды болтаця!
Не будет! но на всякий случай пощупал язык. А чего они так быстро сдались? Не бросили бы прилетать, люди бы дальше верили. Вот ты к нам прилетела же? Видишь? И я верю! Ба а, может, ты сама главная? Всех зелёных человечков? Женька аж глазёнки вытаращил. Полевительница?
Хто? Любовь Афанасьевна прикрыла лицо фартуком, не дай боже, увидит дите, шо она смииця, ще обидиця.
Королева, ба!
Да ото ж, королева. Полей и садов, унучок. Угадав. Тильки це секрет.
А ты мне ещё расскажешь про них?
Завтрева.
Честно? А гусят покажешь? А на речку пойдём? А почему у твоих курочек яйца в крапинку Женька изо всех сил боролся с навалившимся, как хулиган из подворотни сном. Челове чки
Спи вже, неугомонный! баба Люба подоткнула одеялко, погладила лоб внука. Чудо, что она их нашла. Не было бы счастье, да несчастье помогло. А вместе и пережить его легче. И Катька молодая, оклемается. Жизнь она така, перемелиця. На цыпочках вышла из комнаты до чего ж на отца похож, до капельки.
В коридоре споткнулась о сандалики. Подняла, прижала к груди. Охнула: «От замучит же малец дуру старую, и поделом и де ты тех человечков взяла, Афанасевна? Шо теперя мудрить тому огольцу? Та ще зелёных. Шо за чудо?» качала она головой. И улыбалась. Был бы Женька, а чудеса найдутся. Завтрева.
История десятая. Поход
А яблоки пахли так, аж ноздри слипались от сладости, что разлилась в воздухе. «Пил бы и пил, нектар!» восхитился Иван Лукич, и снова с шумом вдохнул садовый аромат. С годами ль это, или так изменилось всё вокруг, а только теперь воспринимался мир острее, ярче, громче. «Перед смертью не надышишься», решил старик, возвращаясь в дом. Там внучек ждал ужина. Эх, радость нечаянная, привезли в сентябре. Что-то там с садиком, а у них работа, срочная и завал во! деду только счастье.
Ну, что, Серёнька, кашу варганить будем? и застыл на пороге. Ты почто обоину растерзал, умник?
Сергей, смышлёный мальчонка лет пяти, ползал по раскрутившемуся рулону: что-то малевал карандашами, рядом валялись ножницы.
Дедушка, они всё равно старые уже, тебе не нужны, а я доспехи готовлю, мне надо, застрекотал он. Я на войну иду. Вот латы будут, вот на ноги, щит ещё. А ты можешь мне шлем сделать? И копьё? А ужин из чего? Каша? Только давай вон ту, мою любимую!
Тыр-тыр-тыр, передразнил внука Иван Лукич. Ну-тка, с кем воевать собрался и за что?
Погоди, сделаю, скажу. Секрет! А кашу давай «тачанку», ну давай, дедВаня!
Тачанку, ишь ты, улыбнулся дед. Он и подумать не мог, что сымпровизированное на ходу блюдо так глянется Серёжке. Сам-то Лукич называл его «суп из семи круп»: кинулся раз кашу готовить, а запасов щепотка того, да горсточка другого. Ну, и сварил из всего, что было. До кучи смешал, разве что топора не добавил. А так: и рис, и гречку, и пшеничную, и пшена, да ещё на сале лучок, чесночок прижарил для заправки. А, когда кашеварил, под нос песню любимую напевал: «Эх, тачанка-ростовчанка, нашей гордости и краса». Внучок-то под ногами крутился, помощник. За стол сели, сходу заявил, что каша про тачанку его любимая теперь. С тех пор и прижилось название. Дед улыбнулся воспоминанию.
Соорудил латы, а, Серёнька? спросил он после ужина. Протирал посуду, да и спросил, вспомнил.
А что? насторожился тот.
Так обещался ж рассказать. Про поход свой. Куда навострился?
Серёжка, примеряя то так, то этак порезанные обои, посмотрел на деда: не смеётся ль? Иван Лукич глаз не отвёл, испытание выдержал.
Я, деда, пойду время освобождать! Воевать.
Дед аж ложки уронил.
Дааа. Вот смотри, все говорят, что его мало, не хватает. Мама говорит ни минуточки свободной. Папа говорит сразу, сынок, как только время освободится. И что? Ни мультик не посмотрели, ни в парк не пошли. Тёть Катя говорит время бежит. А куда? Вот оно побежало, а его кто-то поймал и в плену держит. Я вот думаю, его дядь Саша в сарае спрятал, потому что баба Люба сказала, что он бездельник, и живёт так, будто у него времени завались, вагон целый!