Э-э, сосредоточился он, видите ли, дело в том, что у меня вызывает сильнейшее сомнение м-м сам факт о, пардон! он потерял пешку и основательно замолчал.
Девочки-и! Люська заворожено обводила всех своими зелёными глазищами. Ой, девочки-и, высокие, светловолосые. Не то, что наши!
Она метнула взглядом на Гордеева, но лицо железного профорга было непроницаемым.
А почему они в контакт не вступают? спросил Кондратьев. Он любил обстоятельный образ жизни.
Они присматриваются, сообразила Люська. Мало ли что.
Что касается Альфы Центавра, воспрянул Дима после удачного хода, то, насколько мне известно, наука отрицает возможность существования жизни на её планетных системах, а, следовательно, цивилизации.
Люська внимательно выслушала и обеспокоено уставилась на меня. Я пожала плечами.
Платье новое сошью, решила Люська на всякий случай. Макси. С оборками. Или лучше с разрезом. Как думаешь, Ир? Сейчас все шьют с разрезом. Вот от сих до сих.
Она показала, до каких пор разрез. Кондратьев с Горловым отвлеклись от шахмат посмотреть, после чего Кондратьев присвистнул, а Дима печально вздохнул. Гордеев безмолвствовал, изломив бровь.
Ничего не понимаете! расстроилась Люська. Технари. Вот пришельцы бы поняли.
Их интересуют не моды, а научно-технические и культурные достижения,
сформулировала Ира. Надо думать не о платьях, а о своём духовном облике.
Женька заржал и повалился на кучу веток, приготовленных для вывоза. Гордеевская сигарета проточила прах старых листьев, и в звонкий воздух взошла нежная вибрирующая струйка дыма. Наши КБ-шники уставились на неё, охваченные созерцательным отупением. Грело солнышко. По соседству, во владениях подшефной школы, дикие школяры тоже отдраивали территорию и вопили, как резаные. От нас было видно, как там, между ними, снуёт Оксана, высокая, в яркой куртке.
Женька поднялся, хрустнул молодым телом и одним прыжком прибил зыбкий дымок.
Я эту лабуду ещё в прошлом году читал, объявил он. Развесили уши Скажите, работать неохота!
Он поднял грабли, сбалансировал их на плече и ушёл, крепко тараня землю новыми кроссовками.
Врёт, убито сказала Люська, глядя ему вслед. Врёт, правда, Гена?
Гена Гордеев молчал, сосредоточенно разглядывал верхушки тополей, в которых уже вился зеленоватый предмайский туманчик.
А я видела этого вашего пришельца, вдруг незапланированно внедрилась в дискуссию тётя Феня. Она стояла под рукописным плакатом «Все на субботник!», в белом платочке, воинственная.
Говорит, авторитетно начала она, купи, говорит, бабка, груши. Открыл котомку а там и правда груши. Во-от такие, тётя Феня потрясла сложенными кулаками. Сразу видать, не наши груши. И сам с усами! торжественно закончила она.
И груши были из солнечной Грузии, весело заключил Кондратьев.
Что же я, грузина не узнаю, обиделась тётя Феня.
Атас, спокойно провозгласил Гордеев, дальнозорко вглядываясь вдаль. Близится шеф. Все по местам!
Наши отдохнувшие КБ-шники резво вскочили. Кондратьев виртуозным жестом карманника упрятал шахматы и подмигнул мне. Я молча отвернулась.
А почём были груши, тётя Феня? заинтересованно спросила за моей спиной Люська.
3
В восемь часов вечера я вышла из дома, чтобы начать всё сначала. Итак, мои сотрудники нас не поняли. Нас с пришельцами. И сейчас я делала вторую попытку поделиться счастливой новостью. Я очень старалась не расстраиваться. Конечно, надо было знать наше проектное КБ-2. И особенно иронического Гену Гордеева. И особенно скептического Диму Горлова. А уж Женьку подавно. Не говоря уж о Кондратьеве. Но пусть, пусть ребята, они насквозь материалисты, пусть Ирка, вечный сухарь, но Люська, Люська
Пока я вспоминала своих сотоварищей поимённо добрым словом, путь мой пролегал прямиком к общежитию рабочей молодёжи. Нет, девчонки это не, то, что наши утешала я себя. Это совсем другое дело. Танечка всё-таки физик с правом преподавания астрономии. Ей будет интересно. А Оксана и вовсе литератор и вообще утончённая натура пишет стихи, играет на гитаре, она очень одухотворённая Нет-нет, они совсем другое дело. Они, конечно, поверят и поймут.
Я поднялась на третий этаж, прошла по коридору направо и толкнула дверь комнаты с номером 307.