Небольшая толпа зевак, таким же образом попавшаяся на чью-то удочку, весело загалдела и удовлетворённо-издевательски захлопала в ладошки.
Мать моя героиня! только и сумел воскликнуть Иван Абрамыч. Объегорили, облапошили, к столбу позорному пришпандорили! У-у, авантюристы ушлые!
Да-а, такие-то вот дела, что прошу не беспокоить! добавил Манюня.
Они быстенько пересекли улицу и шмыгнули под своды какого-то магазина, подальше от улюлюканья и насмешек, и очутились перед прилавком, заполненным множеством разноцветных, надувных, резиновых шариков. Мужчина-продавец утопал в них, силясь надуть очередной шарик.
Перед прилавком стоял крутой бритоголовый с чрезвычайно низким лбом, квадратным, скошенным подбородком и густыми, насупленными бровями, с сынишкой лет шести. Дитя капризничало и желало какой-то особый шарик, но ни один из них не устраивал его. Отец требовал от продавца очередного надутия, показывая огромный кулачище из-под прилавка. Продавец хотел было выразить протест, но услышал:
Дуй, козёл бубновый, не то моргалы повыкалываю! Понял?!
Как вам не стыдно, гражданин? Что вы себе позволяете? попыталась вступиться за продавца пожилая женщина. Чему вы учите своего ребёнка?
Без сопливых обойдёмся! нисколько не задумываясь и не смущаясь, отпарировал папаша. Ты кто такая?.. Тоже мне. Ишь, инфузория амёбная нашлась.
Женщина как открыла рот, так и не смогла его закрыть от возмущения. У неё перехватило дыхание.
Всё закончилось тем, что капризный бутуз мастерски проколол один за другим три шарика, схватил папашу за штаны и потащил его к выходу из магазина. Продавец упал в обморок, Вызвали «Скорую», констатировали: кислородное голодание и отвезли в больницу.
Тут же рядом, за перегородкой, во внутреннем дворе, располагалось торговое подразделение магазина под вывеской «Сукины дети», где продавались щенки смешанных пород от родителей с древними, шикарными родословными. Правда, глядя на этих недоношенных сукиных детей, почему-то закрадывались большие сомнения в справедливость подобных утверждений.
Изнемогая от жары и голода, хватив на оставшиеся деньги по кружке кваса из автоцистерны, приятели принялись рассуждать, чем бы им заняться и куда направить стопы свои. Пока они терялись в догадках, мимо, сверкая чёрным лаком и блеском никеля, прошуршала «автопродлёнка» и остановилась подле парадных дверей ресторана «У самовара» отеля «Знай наших!». Швейцар в парадной ливрее, выросший словно из-под земли, услужливо отворил тяжеловесную дверку лимузина. Из утробы его молодцевато выскользнула низкорослая фигура старичка, одетого по последнему слову моды. Протянув руку в кабину, он извлёк на свет божий прекрасное изваяние в лице царственной молодой особы. Казалось, на голову её был выплеснут целый ушат драгоценностей. Она вся сверкала бриллиантами и светилась неоновым светом. Улыбка с ямочками на персиковых щеках не сходила с её лица.
Со стороны можно было предположить, что это дед с внучкой. Однако, это была пара, связанная любовными узами, в которой Бабэльмандебский узнал своего давнего друга Монблана Аристарховича Кочергина-Бомбзловского и примадонну городского театра Павлину Памперс-Лобызовскую. Ухажёр небрежно сунул в нагрудный карман ливреи вытянувшегося по стойке «смирно» швейцара бумажную ассигнацию неизвестного достоинства. Дама взяла его под ручку.
Монбланушка! Ты ли это, старина?! радостно воскликнул Иван Абрамыч, быстрой рысцой переходящей в галоп, приближаясь к вновь прибывшим с распростёртыми объятиями. Вот так номер! Сколько лет, сколько зим! Обалдеть!
Тот, видимо, тоже признал в приближавшемся своего старого приятеля и выпростал вперёд руку для предстоящего мужского рукопожатия.
Дай облобызать тебя, верный товарищ мой, друг сердешный! и Иван Абрамыч на ходу заключил в ладони свои руку старца.
Но тут случился казус. Бабэльмандебский, по причине заплетения ног, споткнулся и, не выпуская руки Монблана Аристарховича, брякнулся оземь, потянув за собой и старца и спутницу, державшую его под руку. Завершающей сценкой встречи было мелькание в воздухе высоких, тонких каблучков чёрных, лакированных туфелек и вознесение небольшого облачка пыли над тремя один на другом, телами: Иван Абрамыч снизу, Павлина наверху.
Фу, чёрт! выругался Кочергин-Бомбзловский. Ну, ты, брат, и скотина! Разве можно так обращаться с дамой?