На берегу, в полузатопленном состоянии виднелась просмоленная лодка, прикованная цепью к деревянному стояку и взятая на замок. Наличие непрекращающихся расходящихся кругов на воде свидетельствовало о вечной, непримиримой вражде и борьбе карася со щукой.
Под действием неизгладимого впечатления от волнительных красот природы Манюня, чуть ли не бегом, кинулся к избе со словами: «Я щас, Иван Абрамыч! Только за инструментом своим сбегаю». Выпустив несколько густых клубов пара, он скрылся в дебрях берёзовой рощицы.
В скором времени Манюня воротился, прихватив с собой переносной мольберт с холстом, складной стульчик, палитру со свежеразведёнными красками и прочие художественные принадлежности. Опытным взглядом художника окинул местность. Оценил наивыгоднейший вариант цветового решения. Определил место своего размещения. Тут же взялся за дело, предварительно наводя контуры будущего творения.
Всё, Абрамыч, заземляюсь! торжествующе объявил Чубчик. А вы уж как хотите.
Иван Абрамыч перечить не стал. Он оставил своего друга наедине с природой. Это предоставило тому возможность не только страдать и изнемогать под грузом свалившихся на них впечатлений. Это позволило ему погрузиться в углублённое, творческое переживание, полное вдохновения и практической целесообразности.
Ну что ж, а я в таком случае воскрыляюсь, объявил в свою очередь Бабэльмандебский, и улетучиваюсь Так пусть же Красная сжимает властно свой штык мозолистой рукой
Тихо напевая, он направил свои стопы в сторону, откуда и пришёл, чтобы занять себя каким-нибудь общественно-полезным делом. Фёкла Авдотьевна быстро очертила круг необходимых работ, поставив гостя в самый его центр. Завтра суббота, банный день. Требовалось произвести заготовку дров для топки печи и бани на завтра. Посетить деревенский магазин на предмет закупки яиц для выпечки деревенского хлеба и пирога с ежевикой.
С поручениями Иван Абрамыч справился достойным образом. Пребывая в деревне, приобрёл дополнительно ящик пива, а у деревенских ребятишек купил ведро раков. Они с удовольствием помогли приезжему доставить его покупки до дому, за что и были поощрены премией в виде энного количества дензнаков.
Если что, дядя, то мы и ещё можем, начал было самый главный из них.
Это мы учтём, мальцы, не дал договорить Бабэльмандебский. Ну, а теперь, каманчи, гуроны, делавары, ирокезы! Вперёд к своим вигвамам!
Ближе к вечеру были наколоты дровишки и собран кузовок ежевики. Вернулся с «посиделок» и Манюня Чубчик. Он остался весьма удовлетворён ими.
В период первого знакомства Бабэльмандебского с Чубчиком тот в своих последних произведениях проводил красной нитью философию теней, их извечную борьбу друг с другом и против третьего лишнего. Это были картины-светотени, например, оттеняющие силуэт коровы на фоне увядающей природы.
Иван Абрамыч считал себя знатоком и ценителем изобразительного искусства. В картинах Манюни его поражала прежде всего насыщенность палитры. Он без конца готов был утверждать и доказывать каждому сомневающемуся, что в его полотнах присутствует отдалённая перспектива, кажущаяся перпендикулярность, постепенно и незаметно переходящая в векторность; что симметрия чудесным образом перекликается с пространством; что воздуха в полотнах становится намного больше положенного; что за последнее время в творчестве его друга, наряду с эмоциональностью и динамикой, стала преобладать некая экспрессия что ли, выливающаяся порой в художественный, психологического характера, экстремизм. Чего только стоило одно лишь художественное полотно Чубчика под названием «Обнажённая в высоких зарослях крапивы». В процессе его первичного созерцания, особенно женским полом, у особо впечатлительных и тонко воспринимающих чувствительных натур, на теле сразу же выступала крапивница, появлялись зуд и жжение всех частей тела.
Или же взять, к примеру, картины «Жующий лимон» и «Пчелиный укус в кончик носа». Ассоциации при их просмотре были одинаковыми и адекватными: обильное слюноотделение, псевдопокраснение и псевдораспухание носа. Были и такие полотна, как «Укол в ягодицу» или «Чрезмерно тужащийся», и так далее.
По глубокому убеждению Бабэльмандебского подобное направление в деятельности Чубчика является гиперболой его художества, при этом, амбивалентность она как бы предполагает созерцательную полифоничность.